В опущенной пока ещё руке

Он видел у курьера, нет, он чуял:

Всего лишь миг мелькнёт, и грянет гром,

Но был непрошибаем ни в какую

В спокойствии задумчивом своём.

Он был с утра не пивши и не евши,

Ну, раз уж так, он взял да закурил,

И семафор — скелет оцепеневший –

Вдали, впотьмах у станции застыл.

И завивался дым в круги и петли,

И, будь я там, я крикнул бы ему:

«Давай, стажёр, стреляй! Чего ты медлишь?

Оно уже не нужно никому,

Твоё геройство, ну его, ей-Богу,

Тебя сейчас завалят самого!

Своих не докричишься, не помогут.