Первая заявка исходила из народного комиссариата здравоохранения. Все честь по чести – угловой штамп, печать и подпись товарища Семашки. Нет, все-таки Семашко, потому что фамилии, оканчивающиеся на «о» не склоняются. И что желает заполучить советское здравоохранение? Не так и много – сто тонн йода, вату в количестве двадцати тонн, аспирин – не менее тонны. Скромно. Кое-что я уже купил. Надо бы пометочки сделать, чтобы не запутаться.

– Товарищ, вы не могли бы одолжить мне свой карандаш? – улыбнулся я худосочному секретарю.

– Карандаш? – недоуменно переспросил тот. Похлопав глазами, переваривая просьбу, продемонстрировал мне свое собственное орудие труда и назидательно сказал: – А карандаш, товарищ Аксенов, нужно всегда иметь свой. Кремль вам не лавка, и не канцелярия. Карандаши, товарищ Аксенов, больших денег стоят.

Я задумчиво почесал затылок, вздохнул, и встав из-за стола, подошел к товарищу. Придержав худосочного за плечо, чтобы не дергался, вежливо попросил:

– Сидите-сидите, я сам возьму…

Вытаскивая из потного кулака карандаш, подумал, что совершил ошибку, не закупив во Франции хотя бы сотню карандашей, а ведь мог бы. Чего-чего, а этого добра в Париже хватает, и стоят они недорого – по десять сантимов за штуку. Про лезвия к безопасной бритве подумал, купив, в пределах разумного (чтобы таможни вопросов не задавали), и для Артура, и для ребят из ИНО, а с карандашами оплошал. Впрочем, в стране сплошного дефицита сложно угадать, что нужно везти, а что нет.

Сев на свое место, начал делать пометки – что я уже купил, и что необходимо еще докупать. Йода приобрел пятнадцать тонн, маловато, зато аспирина и прочих жаропонижающих препаратов взял тютелька-в-тютельку, как чувствовал. И сальварсана не зря закупал. Правда, его хотят целых две тонны, а у меня меньше. Видимо, совсем сифилис народ до ручки довел, если требуется в таком количестве «спасительный мышьяк». С другой стороны, Россия – страна большая, зараженных много. Знаю, что есть целые уезды, зараженные сифилисом. Что такое две тонны таблеток супротив массового заболевания?

А до секретаря, похоже, только сейчас дошло, что с ним проделали, и он начал медленно подниматься с места.

– Да я тебя… – начал он, но я прервал его начавшуюся филиппику благожелательной улыбкой:

– Товарищ, из-за какого-то несчастного карандаша вы собираетесь подраться с начальником отдела ВЧК, да еще во время заседания Политбюро? Я же вам спасибо сказал? Нет? Сейчас подойду, и исправлюсь.

Кажется, улыбка сработала, и секретарь, осознав, что связываться не стоит, угрюмо уселся на свое место. Посмотрев на меня зверообразно, вытащил из ящика стола новый карандаш. Вот ведь жаба! Мы таких в сортире топили.