На входе в приёмный покой меня встретили не так радостно, как на улице. Санитарка, полная женщина с противным голосом, взъелась на то, что с меня посыпалась пыль.

— Мусорит он тут! Вот дам тебе швабру, сам будешь убирать, — говорила она, хватая ведро с водой.

— Тётя Зоя, это ж лётчик. Они после грубой посадки в поле...

— Ох, как в поле? У Сметановки приземлились? — запереживала тётя Зоя, чуть не уронив ведро.

— Между Сметановкой и Вороновкой, — сказал я, слегка выпячивая грудь от гордости.

— Ох, да и хорошо, что так. А то, дача у меня в Орловке, а дед мой несколько делянок там, на полях посадил. Вот хорошо, что так сел. Не побил урожай.

Вот кому, что! Тут еле жив остался, а тётя Зоя за огород переживала. Хорошо, хоть не расстроили старушку.

— Кто у нас тут такой? — из кабинета дежурного врача вышел преклонного возраста мужчина, чмокающий языком.

— Виктор Анатольевич, курсанта привезли. Может его в терапию? — спросила блондиночка. Теперь понятно, с какого она отделения. Послушаем, что скажет вторая.

— Саша, зачем в терапию? Мне вот врач в нашей травматологии сказал, что он к нам поступит, — потянула меня за руку голубоглазая пышечка. — Может ему сначала помыться, Виктор Анатольевич? А то и жарко, и грязный он какой весь...

— Да, конечно. Только в терапии горячая вода всегда и ванную новую поставили...

— Милочки, Маша и Саша, сначала осмотр. Проходи, мил человек.

Врач напомнил мне доктора Айболита из мультика. Так же ходит, медленно перебирая ногами. Старый, седой и с бородкой.

Осмотр у Виктора Анатольевича превратился в прохождение ВЛК. То тут спросит, болит или нет, то там. Говоришь ему, что здоров, а он знай себе, смотрит во все щели. Только не заставил ещё штаны снять. Было бы интересно посмотреть, как я буду раздеваться под очередной радио-концерт на «Маяке».

«И с полей уносится печаль, из души уходит прочь тревога...», — звучал в динамике приёмника «Йошкар-Ола» Лев Валерьянович со своим хитом.

— Девочки, а как там генерал Крутов? С ним всё хорошо? — спросил я.

— В реанимации. Состояние не знаем, — ответила Маша.

Я предположил, что Крутову в полёте стало плохо с сердцем. Для лётчика это означает конец лётной карьеры, но главное, что мы с ним выжили, а остальное приложится.

— Да знаем. Там операцию назначили сразу. Вроде с сердцем что-то..., — продолжила Саша, но доктор попросил о тишине.

— Идёт осмотр. Теперь, мил человек, как у вас самочувствие? — спросил он, осматривая мне уши. — Почему вы весь в песке. Вы с пляжа к нам?