Так и сделаю, решил я.

Я вернулся в казарму, чтобы переодеться и присоединиться к ребятам на раскопе.

В здании меня встретил встревоженный Мишаня.

— Ты почему не на раскопе? — удивился я.

— Документ пропал! — сходу выпалил Мишаня.

Он почти кричал.

— Какой документ? — переспросил я, уже понимая, о чём идёт речь.

— Тот самый! Письмо Ганзейского союза.

— Стой!

Я схватил Мишаню за руку и потащил на улицу, за угол здания.

— Ты говорил кому-нибудь о том, что перевёл документ?

— Нет, — растерялся Мишаня. — Только тебе.

— А Валерию Михайловичу?

— Зачем? Он бы стал ругаться, что я не соблюдаю порядок.

— Молодец! Вот никому и не говори, понял? Ты записи делал?

— Конечно.

— Спрячь, и никому не показывай. Потом отдашь мне.

— А в чём дело? — нахмурился Мишаня.

Я твёрдо посмотрел в глаза другу.