«Соратник Викинг сообщает, что оба батальона столичного ОМОНа отказались подчиняться приказу заместителя министра МВД о разоружении и расформировании и организованной колонной, включающей около пятидесяти грузовиков и десять бронемашин, выдвигаются к Каширскому шоссе. Среди личного состава активную работу ведут агитаторы Движения. Соратник Викинг просит учесть готовность личного состава обоих батальонов немедленно присягнуть на верность Хартии Порядка и лично соратнику Антону. Викинг просит довести эту информацию до всех бойцов Движения, и утверждает, что московские милиционеры готовы к сопротивлению, вопреки слухам — об их пассивности».

Колонна Южного фронта Движения прибыла в Каширу за полчаса до десяти, когда по тревоге были подняты и приведены в маршевую готовность все наши восемь мотопехотных бригад.

Палыч, здорово похудевший, но все такой же наглый и уверенный в себе, бодро выбрался из головного БТРа колонны и сразу полез ко мне обниматься так, как будто мы с ним десять лет не виделись. Зато Васильев вылезал из соседнего БТРа намного вальяжней, чем следовало — он даже сначала неспешно раскурил свою извечную беломорину, протер очки и лишь потом спустился с брони на землю, отправившись пожимать руки нашим соратникам, выстроившимся на площади перед КПП.

Для соратников Южного фронта мы успели выставить двести армейских палаток, и этого количества действительно хватило, чтобы разместить большинство из наших гостей. Остальные расположились на своей технике — в БТРах, танках и грузовиках. Палыч, конечно, лучший консолидатор всех времен и народов — я и не знал, что на юге страны оставалось еще столько бесхозных войск и техники.

Мы провели еще одно, решающее заседание Совета Движения. Палыч сказал «да» сразу, Валера буркнул свое «да» чуть погодя, так что большинством голосов мы приняли решение идти на Москву.

На гламурную, циничную, глупую, безжалостную, продажную, но все же дорогую нам Москву — просто потому, что пятнадцать миллионов ее нынешних обитателей были не виноваты в том, какие несчастья выпали на их долю. Виноваты были совсем другие лица, но они-то сейчас бодро потели в трансатлантических авиалайнерах, радостно удирая туда, где их не достанет никакое цунами народного гнева.

Лучше всего сформулировала наши общие мотивы соратник Юля. Она просто напомнила всем, что мы увидели после второго взятия Зарайска, а потом спросила, хотим ли мы увидеть это еще раз, только уже в масштабах столицы.

Желающих, понятное дело, не нашлось. Совет принял окончательное решение, несмотря на яростные возражения соратника Холмогорова, и тогда я с полным правом объявил Всеобщую мобилизацию движения Восточные медведи. На последний, решительный и кровавый бой, как нам всем тогда представлялось.