Он вспомнил о тех, кого больше нет с ним. И в этот момент страх исчез, сменившись не яростью берсеркера, а холодным расчетом действий.

Старшего над палачами по прозвищу Фотограф кто-то выкинул из окна второго этажа с веревкой на шее. Но так как с длиной веревки не рассчитали, то он сначала упал лицом вниз на асфальт, и только потом его подтянули и вздернули. Он болтался, а люди, проходя, тянули его к земле за сапоги. При каждом встряхивании многочисленные значки, украшавшие его форму, позвякивали. Но вряд ли кто-то будет плакать о том, кто сам любил разбивать людям суставы молотком и кто снимал сцены пыток и казней на камеру телефона. Сам смартфон в пылу сражения упал на пол и был растоптан — последний, собранный неизвестным умельцем из разных деталей.

Пустырник долго ругался, а потом веревку все же срезал.

Подручных Фотографа — тех, кого не убили при штурме — уже на скорую руку расстреляли у той же стены, где те исполняли «приговоры». Надо было идти дальше, и некогда было с ними цацкаться. Такова логика жестокого приказа «пленных не брать».

Когда все этажи уже были зачищены, из подвала выволокли троих людей Белоярова — из тех, кого набрали в милицию уже после прихода захватчиков. Они почти не сопротивлялись и с трудом держались на ногах. От них разило винными парами.

— Вот уроды, — удивлялся Лысый. — Думали, праздник будет, сабантуй? Я сам не против иногда нажраться, но не в такой же момент.

— Да не совсем уроды, — возразил Плахов. — Им сказали пленных расстрелять. Видимо, совесть у них не до конца умерла, вот они и глушили ее накануне…

На судьбу троицы это никак не повлияло. Им дали попробовать то, что они — или их товарищи — делали с другими.

Заключенных в казематах было мало, а живыми из камер вытащили только шестерых. Все это были заринцы, среди которых настоящих смутьянов и мятежников не оказалось. Только люди, не умеющие держать язык за зубами, и те, кого ордынцы посчитали потенциально опасными.

Еще восьмерых «сахалинцы» успели убить. Похоже, между расстрельщиками в последний момент возник конфликт — один из них, посчитав, что битва проиграна, решил оставить пленных живыми как заложников. Именно эта заминка не позволила им убить всех. Сохранила она жизнь и Захару Богданову.

Когда нашли нужный ключ и открыли замок, сын Владимира Богданова, первого правителя Сибири, вышел к ним сам, опираясь на костыль — заросший пепельной бородой и тощий, как скелет.

— Дайте автомат, — попросил он первым делом, но ему дали воды, а потом кто-то принес в глубокой миске немного овощного супа, который нашли в кастрюльке на личной кухне кого-то из главарей «сахалинцев». Чтоб не взбунтовался отвыкший от пищи желудок.