Вот жестикулирует руками, доказывая что-то господину Николя Шаркози, французскому премьеру, элегантный, словно вокруг тишь да гладь, итальянский дуче — господин Перлускони. Насупив брови, слушает и кивает своему собеседнику, командующему швейцарскими Силами Обороны, полковнику де Три, главнокомандующий Объединёнными Силами Евросоюза генерал Томас фон Кригсмайер, немец — огромный, двухметровый мужчина, с трудом вероятно, помещающийся на хлипком для его фигуры стуле. Тихо беседуют о чём-то, подавшись друг к другу, кардинал Клийон — личный представитель Папы, и русский Патриарх Кирилл. Президент Белоруссии — страны, практически организовавшей порядок в своих границах, маршал Кукашенко и нервно морщащийся от его слов, польский лидер пан Шипецкий.

Все эти люди, имевшие в прошлом каждый свои амбиции, чаяния и планы, теперь скреплены одной проблемой, которая держит их вместе потуже корабельных цепей — страхом новой войны. Дмитрий Анатольевич Волков, российский президент, пошевелив рукой, выпростал часы из рукава, и глянул на стрелки: всё, уже должны были преземлиться. Председатель Ху Цзиньбао — ключевая фигура на этом мальчишнике, и пора русскому медведю, загробастав фишки на столе своими когтями, разбросать их по столу так, как ему захотелось: последние данные спутникового слежения, полученные президентом час назад, и известные пока лишь узкому кругу офицеров, наконец, замкнули цепь событий. Не мы бросаем мяч на этот раз: вопрос в том, готова ли бита, чтобы отбить его. Волков ухмыльнулся, вскинув глаза на своего премьера во главе китайской делегации, входящей в зал: теперь бита готова.

Офицер-переводчик торжественно объявил собранию о прибытии Председателя Ху и Премьер-министра России Кутина на английском и в зале раздались аплодисменты. Чьи они, кому рукоплескали все эти значимые лица — ответ неочевиден. Старому лису Ху, затворившим за собой двери схрона в тот день, когда произошла Беда и все эти годы практически не дававшему о себе знать? А ведь тогда все ждали, что же скажет Китай на развивающиеся события… Китай молчал. Как бывало и раньше, перед лицом сокрущающего цунами Большой Беды Китай погрузился в себя. Но вот он проснулся — да и спал ли он? Что скажет Председатель теперь, явившись на саммит вместе с Кутиным — Кутиным, человеком, которого и недолюбливали, и откровенно побаивались. Тогда, быть может, это рукоплещут Кутину? Ведь ни для кого не секрет, что в российском Триумвирате именно он играет сольную партию.

Эх, политика, политика… Мир катится в пропасть, вот-вот — и обрыв, за которым ничто, закат вручную. Но даже и теперь эти хитросплетения, эта политическая паутина прочна, как сталь. Каждый тянет за свою нить, а вместе все они — тот паук, который наконец сожрёт этот мир не подавившись, отрыгнёт, и снова сядет кушать…