В первую ночь в городе он лег спать голодным. Хотел выпустить котят погулять, думая, что они сами смогут найти себе пропитание, но потом вспомнил про крыс и передумал. Сам лег на развалинах, на большом куске бетонной плиты, чтобы тем же крысам труднее было напасть на него или его питомцев. Спал он плохо, все время казалось, что к ним подбираются огромные голодные грызуны. А стрельба, раздавшаяся в ночи, совсем отбила желание спать.

Палили долго и шум стрельбы приближался. Он даже увидел свет, который будто светящаяся змея приближался к расщелине с другой стороны. Что думать об увиденном, Кирилл не знал. Оно пугало своей необъяснимостью. Он решил, что самое лучшее в этой ситуации спрятаться и наблюдать со стороны, возможно, тогда получится понять, что здесь происходит.

Кирилл затаился в каких-то дурно пахнущих развалинах, неподалеку от огромного обрыва. С рассветом, он увидел людей, бегающих по той стороне. Раздался еще один выстрел, а потом все стихло. Люди пропали. Почему-то у него не возникло желания обратить на себя их внимание. Он испугался, нутром чуя, что лучше держаться от них подальше.

Питомцы с голоду начали шуметь. Кирилл выпустил их погулять, но они не хотели, лезли к нему, карабкались по штанине вверх и громко требовали еду.

— Ребятки, ну потерпите. — Кириллу было жалко их, жальче, чем самого себя.

Бестолковые создания стали жертвой его амбициозных планов, которые, судя по всему, пошли прахом. Вдобавок ко всему, крысы, в существование которых в большом множестве в городе Кирилл ничуть не сомневался, объявились. Перемещаясь от одних развалин к другим, Кирилл унюхал характерный запах присутствия грызунов и не стал задерживаться у них, но мелкие хищники взяли его след.

Они не атаковали, но их усатые мордочки выглядывали из каждой дыры в завале, возле которого они останавливались на долгое время. Крысы, видимо, решили взять своих жертв измором, или подобраться к ним ночью. Кирилл приходил в полное отчаяние. Такого бесславного конца своего путешествия он не представлял. Никому он был не нужен в этом городе, ни его котята, ни его мицелий, ни желание обменяться опытом. Злоба и смерть, как то черное поле возле газзавода, только духовное, накрыли эту местность. Он почувствовал себя жалким, беспомощным стариком, поддавшимся маразматическому желанию сделать мир лучше.

Кирилл почувствовал себя плохо. Грудь сдавило, появилась одышка, а мир вокруг вдруг превратился в сцену, на которую он взирал без особого интереса. Сколько он пробыл в таком состоянии, Кирилл не знал. Боль отпустила, но силы покинули его, как после тяжелой физической работы. Ватные руки едва поднимались к лицу, чтобы утереть выступивший пот. Питомцы голосили из ящика на разные лады.