Кобальт развернулся, сел на колено и прицелился. Палил по ним, высунувшись из раскуроченной машины, Фридом. Правый глаз, которым тот всегда целился затек, рука дрожала — от этого пули летели бесцельно. Кобальт мог бы снять его прямым выстрелом в голову, с такого расстояния раз плюнуть, но что — то его остановило. Когда у Фридома кончились патроны, он продолжал давить на спуск, несмотря на ушедший назад затвор.

Подъехала подмога. Из машин выскочили бойцы — несколько бросились на помощь командиру, другие, спрыгнув с дороги в кювет, побежали следом за ними.

Кобальт с Грудининым заскочили в дыру в заборе. Скрываясь от пуль за ржавыми составами, пересекли несколько десятков жд путей и выскочили на объездную дорогу. С обеих сторон по ней мчались машины, отрезая им путь к бегству. Сзади уже нагоняли пешие бойцы. Впереди возвышалась непроглядная стена главного лесопарка Москвы, самого большого и красивого, и самого опасного места из возможных. Только там их преследовать не станут.

Схватив остолбеневшего от страха Грудинина, Кобальт ринулся к ржавому заборчику нацпарка «Лосиный остров». Перемахнув через него, они нырнули в плотные заросли.

ГЛАВА 17

ГЛАВА 17

В лесу было тихо и темно. Разросшиеся на потенциале темной воды деревья закрывали могучими кронами небо сплошной крышей. Благодаря отсутствию света, трава и кустарники выросли невысокими — видимость составляла сносные метров тридцать, а с фонарем все пятьдесят.

Локус все еще оставался без сознания. Грудинин потрогал его лоб.

— Он горит.

— Осталось немного. Пошли.

— Ты что не понимаешь? — Грудинин грубо отдернул его. — Нам здесь не выжить.

— Мы не умрем!

— Если Локуса не отвести к врачу сейчас, он точно умрет.

— Может быть, ты не заметил, здесь нет медпункта. И скорая как пятнадцать лет трубку не поднимает.

— Надо вернуться в кольцо.

Кобальт посмотрел Грудинину в глаза.

— Если мы не извлечём из него информацию, люди в Миде умрут. Пока Кремль верит, что мы прячем мальчика там, у нас есть шанс их спасти.

Грудинин виновато опустил взгляд.

— Ты что — то знаешь? — спросил Кобальт.

— Я слышал, как Фридом говорил кому — то по рации о тебе и мальчике. И…