– Как ты меня назвал? – спросила она слабым голосом.

– Любимая, – моргнул я, не понимая, с чего это моя ведьма собирается в обморок падать.

– А, ну да. Вечный твой сарказм и юмор, – махнула она обречённо рукой. Такая Элька мне категорически не нравилась. Слишком тихая и неправильная какая-то.

– Эль, – сказал очень тихо и сделал шаг навстречу. – Не сарказм и не юмор. Влюбился в тебя. Люблю. Неужели не понятно? Я ж за тобой как маньяк комнатный. Бегаю и бегаю. Покой и сон потерял. И голову тоже. И, кажется, я уже признавался, когда замуж тебя звал.

У Эльки глаза заблестели.

– Невозможно понять, когда ты шутишь, а когда серьёзен, – вздыхает она. – Что ты там прячешь, Костров?

И тогда я протягиваю букет. Нежные розы, розовые киндер-сюрпризы и тесты на беременность. У Эльки почему-то дрожат губы.

– Ну что ты? – прижимаю её к себе, целую, куда попаду. – Всё очень серьёзно, серьёзней не бывает. Поженимся, родим, будем счастливы. Хотя почему будем? Я уже счастлив. Надеюсь, ты тоже. А если нет, я решу эту проблему, доверься мне.

– Какой же ты самоуверенный! – толкает Элька меня в грудь, и становится легче. Вот так, моя девочка, такой ты нравишься мне гораздо больше.

– Есть немножко, – прячу улыбку, получаю кулаком в солнечное сплетение, деланно охаю и сгибаюсь. – Ну больно же! – вру и ловлю Элькин встревоженный взгляд. – Ну, давай, пора проверить: отравилась ты или пора обнести детский магазин для маленьких принцесс Костровых.

– Девочка? – Элька внимательно вглядывается в нежно-розовый букет и застывает со странным выражением лица.

– Ну, пусть и мальчик, – осторожно произношу я. – Не важно. Эль? – зову притихшую ведьму. Ты что?

– Киндеры считаю, – поднимает она на меня глаза. – Надеюсь, ты не заставишь меня рожать столько. Кстати, шоколада хочется – жуть.

– Давай главное, а потом шоколад, – веду её к туалету и пытаюсь не ржать. – Столько раз не заставлю, честно. И одного хватит. Ну, или двух. Если захочешь.

А через две минуты мы вместе смотрели на красивые две полосочки. Яркие и чёткие.

– Ну вот, – удовлетворённо выдохнул я. – Во вторник – в ЗАГС. А то отравилась, отравилась…

– Ладно, Костров, уболтал. Я выйду за тебя замуж.

– Будь добра, сделай одолжение, – улыбаюсь я Эльке, – и признайся уже, что я тебе не безразличен, а то мне как-то грустненько, что никто меня не любит.

Она молчит, глаза опустила, а я начинаю волноваться. Нет, хорошо быть офигительно прекрасным, но хотелось бы хоть иногда слышать это от любимой женщины.

– Я боюсь, Паш, – вздыхает Э-Лиза.