Хочу тебе признаться. Быть может, ты посчитаешь меня неблагонадежным, плохим человеком, но каждое ее письмо приносит мне больше радости, чем у меня бывает за месяц в этом доме. Я всякий раз жду эти письма с нетерпением и боюсь… боюсь, что сделает Корделия, когда узнает о нашей переписке.

Тебе я могу сказать честно: я мечтаю о том дне, когда дверь Крик-Холла закроется за мной навсегда. Но при этом я знаю, что никуда никогда не уйду, ведь еще трое моих детей находятся здесь, и я не могу их оставить… с ними. Мне придется подыскать подходящие слова, чтобы отказать Скарлетт, но, надеюсь, она поймет.

Напиши, как твои дела, что нового в редакции, как планируешь провести Рождество. О Хэллоуине не спрашиваю — знаю: ты его не жалуешь. Может, на следующий год я все же смогу к тебе выбраться.

С гордостью в том, что ты — мой сын,

твой отец Гарри Кэндл

P. S. Если письма от меня вдруг перестанут приходить, не приезжай. Не возвращайся. Если приедешь, тебя уже не отпустят.

Папа».

— Настенные часы остановились, — сообщила Кристина — пока Виктор читал, она продолжала осмотр комнаты.

— Конечно, — кивнул ей погруженный в невеселые мысли Виктор. — Их ведь никто не заводил.

— А здесь, над диваном, раньше висело зеркало. Сейчас его нет.

— Угу, — не придал особого значения открытию сестры Виктор. — Молодец. Ищи еще что-нибудь. Более существенное.