— Что бы мы ни делали, мы столкнемся с врагами, наступающими на нас со всех сторон, — сказал Энвил-Рок через мгновение. — Те, кто подумает, что мы заключили какое-то соглашение с Кэйлебом, будут в ярости, что у них не было возможности сделать это первыми. И те, кто признает, что мы сдались Кэйлебу, будут обвинять нас — и, вероятно, особенно меня — в том, что Кэйлеб в первую очередь надрал нам задницу.

— И пока ты перечисляешь всех людей, которые будут злиться на нас, — согласился Тартариэн с гримасой, — давай не будем забывать, в порядке важности, наших собственных сторонников Храма, Церковь и храмовую четверку. Особенно великого инквизитора.

— Прелестно.

— Поверь мне, — очень искренне сказал Тартариэн, — если бы в мире был хоть какой-то способ, которым мы могли бы переложить ответственность за это на кого-то другого, я бы принял это в мгновение ока. К сожалению, мы не можем.

— Ну, технически, мы могли бы, — указал Энвил-Рок. — Ты знаешь, что здесь, в Мэнчире, с нами законный кворум совета. Мы всегда можем позволить им самим решать, что с этим делать.

— Я просто вижу, как ты это делаешь, — фыркнул Тартариэн. — На самом деле, как ты сам отметил только что, нам придется собрать кворум, но лишь для того, чтобы мы вдвоем могли положиться на них и официально назвать Дейвина князем.

— Конечно. И ты собираешься сказать мне, что, когда мы соберем кворум, ты доверишь кому-нибудь из них заезженного тяглового дракона? Те, кто не украл бы его или не продал бы кому-нибудь другому, вероятно, заморят беднягу голодом до смерти!

— Ты, наверное, слишком добр к ним. И, нет, я бы не доверил им заезженного тяглового дракона. — Значит, мы пришли к согласию?

После вопроса Тартариэна повисла тишина. Он мог видеть противоречивые эмоции за измученным лицом Энвил-Рока, и их было легко распознать, поскольку он полностью разделял их. Желание избежать ответственности. Позор признания военного поражения. Горький гнев, вызванный убийством, и давнее подозрение — что бы ни говорила логика, — что Кэйлеб Армак на самом деле заказал это двойное убийство. Осознание того, что, что бы они ни решили, их обоих будут поносить другие люди, которым не приходилось принимать такие же решения… или чьи собственные надежды на власть рухнули. И осознание того, что для храмовой четверки не имело бы значения, что у них не было другого выбора, кроме как вести переговоры с раскольниками Чариса. Было гораздо больше причин, чем Тартариэн мог сосчитать, чтобы они вдвоем уклонялись от решений, которые стояли перед ними, и они оба это знали. И все же…