Эта неполнота реальности также предоставляет ответ на вопрос, который мне часто задают материалисты: разве стоит тратить время на религию, стегать дохлую лошадь? Зачем это вечное повторение смерти Бога? Почему нельзя просто исходить из позитивной материалистической предпосылки и развивать ее? Единственно подходящим ответом является гегельянский – но не в смысле той дешевой «диалектики», согласно которой тезис может развертываться только посредством преодоления своей противоположности. Религия внутренне нам необходима – опять же, не в смысле некоей кантианской «трансцендентальной иллюзии», вечного искушения человеческого разума, но более радикально. Поистине логический материализм принимает основную идею религии, ее предпосылку, что наша повседневная реальность не является истинной, отвергая при этом заключение о необходимости существования другой, «высшей», сверхчувственной реальности. Реализм здравого смысла, позитивная религия и материализм, таким образом, формируют гегельянскую триаду.

Как тогда нам стоит рассматривать эту отсылку к Богу; как мы используем этот термин? Буквально, т. е. так, что «фактически» существуют Бог, божественная история, включающая также и смерть Бога или «лишь метафорически», так что «Бог» в конце концов является мифическим наименованием, данным мета-психологическому процессу? Обе версии следует отвергнуть: конечно же не «буквально» (мы материалисты, Бога нет), но так же и не «метафорически» («Бог» не просто метафора, мистифицирующее выражение человеческих страстей, желаний, идеалов и т. д.). Подобное «метафорическое» прочтение упускает из виду аспект Нечеловеческого как внутреннего («экс-тимного») в человеке: «Бог» (божественное) является наименованием того, что не является человеческим в человеке, наименованием нечеловеческого основания, поддерживающего бытие-человеком.

Какую позицию занимает психоанализ в том, что касается противопоставления между религиозным «очарованием» и научным «разочарованием» мира? Наука сегодня является основополагающим фактом, тогда как психоанализ и религия выступают как две реакции на нее: «материалистическая» и «идеалистическая», т. е. реакция на уровне научного дискурса (сам Лакан указывает, что субъект психоанализа является субъектом современной науки) и герменевтическое повторное вписывание науки в горизонт Смысла. Нам следует, следовательно, строго проводить разделение между герменевтикой, сферой осмысленной речи, и научным дискурсом, выражающим то, что Лакан называет «знанием в Реальном». Лакан постулирует схватку не на жизнь, а на смерть между религией и психоанализом, признавая, что религия играет доминирующую роль в этой схватке, так как тенденция «приручить» Реальное, предоставляя ему Смысл, является частью квази-трансцендентальной человеческой диспозиции: