Невероятная ярость охватила мой разум.

– Заставишь меня снова все забыть?! – я толкнула его в сторону выхода.

Но тот молча смотрел на меня. Разбитую и раздосадованною.

– Только теперь тебе не хватит на это сил, да? – я подошла ближе, берясь за открытую дверь. – Какую же боль ощущаешь ты, если ты пытаешься настолько страшно ранить меня?

Все внутри меня рухнуло.

– Прости меня. Я никогда не хотел, чтоб произошло что-то подобное…

Ни сожаления, ни боли, ни раскаяния я не успела прочитать ни на его лице, ни в его энергии. Со всей мощи, которая еще оставалась во мне я закрыла дверь, и звук от этого пронесся эхом по всему этажу.

Я не могла больше его видеть.

Я сползла к полу, опираясь о белые деревянные ставни. Подруги тут же обступили меня с двух сторон, присаживаясь рядом. Больно, когда ошибаешься в человеке. Больнее, когда тебя предупреждали заранее, а ты не послушала… Но самое страшное, когда он тебе постоянно причиняет боль, а ты продолжаешь верить ему…

– Я так сильно себя ненавижу…

Мои рыдания не прекращались ровно до того момента, пока я не смогла отключиться и уснуть. И даже во сне я несколько раз просыпалась в холодном поту, а Мэнди прибегала ко мне с холодной водой, успокаивая мои наступающие истерики.

Сколько боли может вынести один человек? Когда ты задыхаешься от собственных чувств и рассыпаешься на миллионы осколков. И как собрать себя в единое целое, если твоя душа больше не принадлежит тебе?

Мои выросшие реальные крылья, словно снова вырвали из плоти. А ночной хрип и стон больше походил на вой.

К утру я чувствовала себя мертвой.

– Алекс, – Мэнди всю ночь, похоже, просидела около моей койки. – Лиза сказала, что твой отец собирает вас.

Голова жутко раскалывалась, а места, где прорезалась новая часть меня, все еще пульсировали.

– Что… Что-то произошло?

– Я не знаю. Но лучше нам тоже там присутствовать.