А к л и м а. Опять избили. Да, видно, мало!
М а г ф у р. Я смотрел на людей, Аклима. Я думал о жизни. Интересно ведь понять, откуда пришла она и куда идет!..
Х а б у ш (загораживая Магфура). Аклима Ярулловна, я не позволю!..
(загораживая Магфура)
А к л и м а (хватая половик). Я вас обоих сейчас!..
(хватая половик)
Х а б у ш (самоотверженно загораживая Магфура). Аклима Ярулловна! Такое пренебрежение к мужскому достоинству — это… это почти оскорбление!..
(самоотверженно загораживая Магфура)
А к л и м а (Магфуру, с внезапной жалостью). Опять синяк под глазом!..
(Магфуру, с внезапной жалостью)
М а г ф у р. Пустяки, не больно, Аклима… Люди нервные какие-то пошли… В милиции-то сразу разобрались, что к чему, и выпустили. Иду домой, и ребята… совсем еще зеленые… На троих соображают. Стал в пристрастии к пьянству их уличать. «Не учить, говорю, я в жизнь пошел, а любить…» Ну, а парень один — очень нервный, видно…
А к л и м а. Ты так голову себе сломаешь!..
М а г ф у р (с улыбкой). Все равно из жизни живым не выйти.
(с улыбкой)
А к л и м а. Сейчас примочку сделаю… Надо же, какой синяк… Голодный, наверное?.. Мы все уже поели. Сейчас я тебя накормлю.
М а г ф у р. Давай, давай, я проголодался, вообще-то!.. Пойду руки помою… (Уходит.)
(Уходит.)
Х а б у ш (после паузы). Аклима Ярулловна! Серенькое мышление, серенькое устремление воли и сердца потому-то именно и трудно победить, что в нем не торчит никакой гениально-выдающейся или гениально-уродливой мысли, от которой можно было бы отказаться или которой… восхититься. А Магфур Хузеич… он — индивидуум! И, как всякий гений, он хрупок! Нам пока надо совместно беречь его для человечества.
(после паузы)
А к л и м а (оглянулась). Это как же ты своего дорогого Магфура Хузеича беречь надумал? Обнимая меня в его постели?