М у ж ч и н а. Прежде всего, Эсфирь Ивановна, спокойствие.

Чуть в стороне появляются  Х а б у ш  и  Н е и з в е с т н ы й. Последний — весьма странное и донельзя ничтожное лицо в какой-то серой одежде. Кто он, автор решительно не знает. Возможно, прораб из какого-нибудь СМУ или житель одного из соседних домов. Возможно, работник какой-нибудь коммунальной службы, а то даже и какой-нибудь помешанный, которому до всего есть дело; а возможно, — автор допускает и такое — и сам черт. Во всяком случае, и облик, и речь его весьма странны.

Н е и з в е с т н ы й. А Сальери Моцарта отравил!

Х а б у ш. Что?

Н е и з в е с т н ы й. Отравил! Отравил!

Хабуш бежит.

(Вслед ему.) Отравил! Отравил! (Исчезает вслед за Хабушем.)

Ж е н щ и н а. Спокойствие? Таких, как он, надо травить гексахлораном! Его мало отдать под суд. Частный сад, который он разводит среди кварталов новых домов, — не просто сад! Это факт, свидетельствующий о возрождении частнособственнических инстинктов, это наглая реставрация… За этим частным случаем, товарищ Баянов!..

М у ж ч и н а. Разберемся.

М а г ф у р (вздыхая). Без них, без людей всяких-разных, и жизнь, наверное, вкусна не будет? Скучна покажется, как стоптанная подошва? А яблоневый дух, когда им весной повеет, напряжение в затвердевших мозгах снизит…