— Мавар говорит, что у них пересменки охраны не по графику. — Гема, сидя на голом матрасе перед компьютером, хмуро дымит. С крашеными волосами он выглядел моложе, чем с бритой головой, но, возможно, дело было в том, что он так и остался по-подростковому худым. — А с периметром вообще дичь. Выставил шеренгу автоматчиков.

— Боится, падла, — раздалось со стороны лестницы. Юда обернулся, хотя такое злорадство не требовало узнавания.

Врубив чайник пяткой, Иззат повторил:

— Ну и пусть боится. Все равно вытащим.

Иззат питал к Ольбериху Басиру сильную нелюбовь, наверное большую, чем кто-либо другой в команде. Юда знал, что в семидесятых его семью обманом лишили собственности под застройку — не «Бакри Групп», просто очередной застройщик-мошенник, — но в начале двухтысячных Басир провернул такой же маневр с целой деревней на юго-западе, и Иззат воспринял эту историю близко к сердцу. А когда Иззат воспринимал что-то близко к сердцу, он превращался в самого идейного борца.

— Полегче, — бормочет Гема, — вытащить-то, может, и вытащим, но нам надо его еще и взять.

— Возьмем.

— Оптимизма в тебе через край.

— Слушай, — Иззат закатывает глаза, — он уже потерял башню. Это как яйца ему отпилить. Боргес взорвал его жемчужину, этот бриллиант в короне! А у Басира авторитет на первом месте. Мы выбили его из равновесия, осталось раскачать и повалить.

В устах Иззата звучит, конечно, просто. Даже слишком просто. Выбить из равновесия. Раскачать. Повалить.

Чтобы выбить Басира из равновесия, Юда уже пошел на огромный риск, и этот риск теперь сидел в наручниках этажом ниже. А на что же придется пойти, чтобы раскачать и повалить?

Гема не успокаивается:

— А что мы будем делать, если у нас тут развяжется война банд? И они начнут мочить друг друга прямо на улицах? Как в порту или вон утром? У нас весь город утонет в перестрелках. Кэп, скажи ему.

— А что ему говорить, — оборачивается Юда и включает наконец свет, чтобы площадка не тонула в темноте. Несколько голых лампочек, натянутых между бетонными колоннами, загораются. Здание узкое и длинное, и этаж тянется в обе стороны от них слепыми провалами между остовами так и не построенных стен. — Он и так все знает. Как там наш пленник?

— Да что ему будет? Сидит, выделывается. Про фабрику не колется, важного ничего не говорит. Кажется, просек, кто мы, но с ним не поймешь. — Иззат вздыхает. — И лично мне кажется, что он выжидает удобного момента, чтобы сверхъестественным образом удрать. Парни отвернутся, а он — фьюить! И без наручников. Они с Ридом друг друга стоят.