Видя, что истерика не утихает, Фатима повалила Анжелику на пол вместе со стулом и принялась душить. Через несколько секунд вопли стихли, а взгляд из бешеного стал затравленным, а потом и вовсе почти бессмысленным. Фатима отпустила девушку.
– Ну как, хочешь еще? Может, есть желание и дальше вопить? Мне все равно как тебя кончать, а если
Кашляя и краснея, Анжелика неистово замотала головой, давая понять, что больше не будет создавать проблемы.
– Уже лучше, – пробормотала Фатима и подняла стул с девушкой, поставив его в прежнее положение возле стола. Анжелика смотрела на нее огромными затравленными глазами зверя, пойманного в капкан и сознающего, что на этот раз из него сделают чучело. Ноздри девушки раздувались, как у собаки, почуявшей закопанную кость, пальцы сжималась и разжимались, как будто хотели схватить что-то невидимое. От Анжелы исходил сильный и густой запах страха, адреналина и обреченности.
– Итак, я повторяю: либо ты прямо сейчас напишешь эту чертову записку, либо я разрежу тебя на кусочки, и выброшу в море, оставив твоей подруге на память филейную часть. Это было последнее предупреждение.
Анжелика согласно закивала головой, и Фатима, снова придвинув к ней бумагу и ручку, начала диктовать.
– Напиши в заголовке ее имя, но без всяких там обращений, на это у тебя нет времени, ты ведь спешишь на самолет.
Девушка послушно взяла ручку и, склонившись над листом бумаги, начала писать. Фатима стояла над ней, как школьный учитель над нерадивым учеником, никак не понимающим материал и допускающим ошибки в простейших заданиях. Спустя минуту записка была готова, и Анжелика откинулась на спинку стула, подвинув пальцами листок к Фатиме.
– Написала? – спросила она с участием в голосе, – хорошо. Сейчас проверим.
Она взяла лист в руки и прочитала следующее: