И дело было не в том, что Диана излучала свет, нет, она излучала силу. Он вообще привык делить мир на личностей и мусор, так вот та девушка – он был уверен, что Диана не ее имя, как и Ян – не его, – она была личностью, а личность интересна всегда, несмотря на то, темная это личность или светлая. Она затягивала, потому что имела внутренний мир, свою философию и свою уникальность. Душа таких людей – как джунгли, богатая и разнообразная, и сколько ее ни исследуй, всегда останется уголок, куда «не ступала нога человека». А еще в таких джунглях легко заблудиться, и, похоже, как раз это с ним и произошло. И есть ли шанс, что я выберусь, думал он в последние минуты уходящего года, или я обречен навсегда потеряться в этих джунглях, едва зайдя за первый ряд деревьев? А что было бы, будь у него время узнать ее получше? Тогда он бы точно был обречен на вечные скитания в таинственных зарослях ее души, ходя по кругу и так и не приблизившись к центру ни на шаг.

Матвей глубоко вдохнул свежий воздух и прислушался к равномерному шуму волн. Он немного успокоился, приступ ярости и раздражения почти прошел. А почему этот приступ, собственно, вообще начался? Ведь он и раньше проводил время так, тратя не свои деньги и разъезжая по миру, но никогда люди так его не бесили, особенно шлюхи, которых он снимал. Неужели она отравила сладкую воду в его колодце, лишив его радостей жизни? Он полагал, что так и случилось.

И было еще кое-что, причина его злости – он ревновал ее, даже не зная ее имени и местоположения, не знал к кому, но ревновал. Ревновал, что сейчас Она с кем-то, но не с ним, ревновал, что кому-то досталось общество этой загадочной и умной женщины, а кому-то – то есть ему – общество двух тупоголовых шлюх. С кем она, гадал он, где она? Такие женщины не могут быть в одиночестве, если сами того не захотят, а чего хочет она? А вдруг у нее есть любимый человек, и она сейчас с ним? От этой мысли ему снова захотелось кого-нибудь убить.

Я веду себя как пацан в старших классах, подумал Матвей, но ничего не мог с собой поделать. Раздражение накапливалось, раздражение от собственных мыслей, раздражение от потерянной радости жизни, раздражение от того, что самая прекрасная женщина в мире неизвестно где и с кем. И неизвестно, кто она вообще такая, добавил он про себя, может, она секретный агент или воровка или – ну, этого конечно быть не может, НО – вдруг она киллер? Как знать, в океане жизни на глубине плавают не яркие рыбки, а акулы, и ее очарование как раз заключалось в острых зубах.

– Ты еще скажи, что она – Фатима. – Мрачно одернул себя Матвей.