– Давай, Степаныч – выдохнул он, и в его голосе тоже явно слышалось облегчение, – намаялся я на этой базе. Домой охота.

– Сейчас сделаем!

Защелкали включаемые приборы, а потом Фатима услышала самый прекрасный в мире звук – с мощным гудением заработал винт.

Глава 4

Глава 4

1

По ее расчетам путь до острова занимал около 30 минут, полно времени для размышлений, особенно, если лежишь, скрючившись в три погибели в темном углу под оглушительный грохот двигателей и винта. Когда первая эйфория прошла – не до конца, она всё еще не могла поверить, что ей это удалось – Фатима поймала себя на мысли, что в голове не переставая крутится фраза, услышанная пред отлетом: план полетов внезапно изменили, а новый еще не знает никто. «Если он вообще есть», – так сказал охранник, сидевший сейчас в паре метров от нее и не подозревающий, какой на самом деле «груз» он везет в царство Паучихи.

В первые минуты полета Фатима была натянута как струна, она ведь итак ничего не видела из-за брезента и бочек, и если раньше на страже ее безопасности стоял хотя бы слух, то теперь она лишилась и его – из-за грохота она ничего услышать не могла. Постепенно она привыкла к шуму, но духота и неудобная поза серьезно мешали наслаждаться полетом. Чтобы как-то отвлечь себя, она позволила мыслям снова и снова возвращаться к тому разговору охранника и военного. Только сейчас, стараясь не замечать боль в затекающих конечностях, она по-настоящему осознала, как фантастически ей повезло, что она сейчас здесь. Если бы хоть одна мелочь помешала ей попасть на борт, другого шанса могло уже не быть совсем. Потому что Ада почувствовала ее, да, как бы параноидально и нереально это ни звучало, но это и была истина. Фатима знала это, чувствовала, как чувствовала ее Ада. И если бы не слепой случай, если бы не Судьба, с ее непререкаемой волей, она не дождалась бы вертолета, потому что он бы не прилетел. Ада знала, что идет опасность, и решила занять глухую оборону. Впечатляющие инстинкты, вот только она опоздала. Немного, но в щель закрывающейся двери успел проскользнуть ее враг. Она ведь не была ясновидящей, и особую красивую драматичность ситуации придавал этот трюк с топливом – думая, что укрепляет свою броню, Ада на самом деле подставила под удар единственное незащищенное место.

Она чувствует, но не знает, поняла Фатима, тихонько улыбаясь под маской, иначе прилетел бы целый полк охранников, да еще с ориентировкой. Нет, это просто инстинкт, интуиция старой хищницы, растерзавшей за свою жизнь не одну жертву. Вот только годы и праздная жизнь притупили ее достойные восхищения способности, и Фатиме стало даже немного жаль. Нет, не саму Аду, ее давно заждались в аду – хаха, хорошо звучит – нет, грусть вызывали сами мысли о том, что время безжалостно губит даже самый яркий талант, самую уникальную красоту, самую непоколебимую силу. Время, а не кто-то другой, свергает с пьедесталов даже самых великих и безжалостно бросает из обратно в грязь, в землю, из которой вышло всё сущее. История Паучихи как будто показывала ей картину будущего, ее возможного будущего. Пока она молода, пока ее время не ушло, но оно уйдет, инстинкты притупятся, скорость и сила снизятся, выносливость исчезнет. Останется лишь дух, но Фатима совершенно точно знала, что нет испытания ужаснее, чем сильный дух, заключенный в слабое тело.