***

Среди полуночников, чудом уцелевших в ту ночь, оказался пожилой доктор. Не смотря на жаркий день и приятный ночной бриз, окна его коттеджа оставались закрытыми – он не выносил запах красных цветов, которые росли почти повсюду. И хотя возле его домика и даже в его поселке этих растений не было, ветер разносил по острову пыльцу, а в его возрасте аллергия проходила уже тяжелее, чем хотя бы 10 лет назад.

Сидя у окна в своей маленькой кухоньке – он жил один, всё-таки его статус был выше, чем у простых рабочих – он заполнял карты прибывших вчера работников. Сейчас они уже 10-й сон видят, думал он, а мне надо еще целую стопку отчетов, бланков и карт написать, и после этого они говорят, что интеллигенция весь день штаны просиживает и мается от безделья. А подъем у него был вместе с остальными – после массовых жалоб на давление и головные боли, ему надо было проверить всех и при необходимости выдать лекарства. Проработав всю жизнь в больнице, он привык к такому тяжелому режиму и большим нагрузкам, но годы всё же брали свое.

Врач – это на всю жизнь, вспомнил он слова профессора в мединституте, у нас не бывает ни выходных, ни отставки.

Поход в дом хозяйки вызвал жуткий приступ аллергии, и, придя домой, Владислав Николаевич – так звали врача – сразу принял меры в виде сильнодействующих антигистаминных средств. Может, это на нее аллергия, думал он, запивая таблетки водой, вот уж неприятная особа. Но он торчал тут уже 3 года, почти ежедневно имея дело с Адой Терер. Платили хорошо, у него было имя, он давно зарекомендовал себя как первоклассный специалист и мог бы остаться в большом мире, как он это называл. Но он приехал сюда по одной простой причине: он был одинок, а годы шли. Всю жизнь отняла работа, она была его любимой женщиной, больница – домом, коллеги стали его семьей, а пациенты – детьми, которые точно так же крепли с его помощью и вылетали из гнезда. В 60 он понял, что жизнь прошла, насыщенная и успешная, его имя чествовали, ему рукоплескали, его награждали… но теперь государство официально объявило ему о том, что его время прошло. Пенсионное удостоверение стало замком, который защелкнулся в его сознании, и хотя он продолжал работать и не собирался «ложиться и ждать смерти», он понимал, что лучшее всё же осталось позади. Менялась система, менялся мир, который он так любил, на смену привычным методам пришли новые технологии и новые знания, он старался не отставать, но всё больше чувствовал разрыв между собой и новым миром. Он терял то единственное, что было в его жизни.