– А может, было что-то странное, ну что-то, что вам бросилось в глаза? – Он закусил губу, боясь и желая услышать ответ.

– Ты прямо как детектив из фильма, – и она грубо засмеялась, – не видела я ничего странного, я на всю эту мазню вообще не смотрю, насмотрелась за десять-то лет. И ничего необычного тоже не было, пришел, поторговал, что-то продал и ушел. Всё как всегда.

Продал, подумал Пророк, и я, кажется, знаю, что. Всё сходилось, и то, что эта вульгарная и недалекая женщина ухватила саму суть, волновало еще больше. Он любил медитировать, закрытая зона, куча людей из органов, Фатима и его собственный выход из тела. А теперь – пожар, и художник мертв, и даже этой едва знавшей его торговке понятно, что он не мог напиться и забыть выключить газ.

– И вот еще что странно, все его картины сгорели, потому что он хранил их в гараже, а гараж тоже взлетел на воздух. Там полквартала к чертям разнесло.

Они помолчали, каждый обдумывал свое.

– Не спасли его все эти фенечки и высшие Я, – заключила она, – тут какое-то зло осело, я это чую, Паучиха был большим сгустком зла, а черти к чертям тянутся, так что тут теперь чернота. – Она перекрестилась, – вот, ношу теперь крест не снимая, и каждый день лампадку жгу да молитвы читаю. Страшно, вот так будешь спать, ничего не подозревая, а соседний дом с гаражом как рванет, и – хана, привет, апостол Петр.

– Вы с полицией уже говорили? Они от вас точно не отстанут…

– Еще не добрались до меня, но я тебе так скажу: хрен им в жопу! Я с ментами не любезничаю, – она снова оскалила золотые зубы в подобии улыбки, – они не платят, только проблемы создают. Нельзя им помогать, тебя же крайним и сделают, понял?

– Не могу не согласиться, – очаровательно улыбнулся Пророк, но в душе темной волной ворочался ужас. Он опоздал ровно на 1 день, кто-то разобрался с художником, увидевшим то, что видеть был не должен.

Мысли мешались и ураганом летели в голове, кто это сделал? Зачем? Хотя, похоже, на второй вопрос ответ был очевиден. Фатима? Интуиция говорила, что нет, и сердце говорило. И не потому, что она не стала бы убивать обычного зеваку, стала бы, и убивала, и он это знал, просто это был не ее почерк, всё это было так непохоже на Фатиму, что невольно напрашивался вывод: это не она, здесь поработал кто-то другой.

Пожар, двойное убийство… нет, она бы убрала его по-тихому и сбросила в море, она была тенью, ангелом смерти, который находит тебя именно тогда, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Она не стала бы сжигать дом, гараж и еще целую улицу, лишние хлопоты она на себя не брала и масштабные зрелища тоже не устраивала, ее стиль – невидимость, тишина и полная секретность, а это ночное шоу попало в новости, в то время как об одиноком трупе максимум была бы заметка в местной газетенке. А скорее всего, его бы еще и не нашли, думал Пророк, прокладывая путь сквозь толпу, он понятия не имел, что будет дальше делать, и, тем более, как узнать, кто еще охотился за портретом Фатимы, и кто его получил. Одно он понимал: оставаться здесь он больше не может, шум толпы, сотни жадных глаз и голосов, обсуждающих одно и то же – пир падальщиков после битвы. И где-то в этой толпе бродил невидимый враг, тот, что увидел картину именно здесь, на набережной, почему-то Пророк был в этом уверен, может, он и сейчас здесь, вынюхивает, ищет следы…