— Я понимаю. — сцепив зубы, отвожу взгляд, стараясь сохранить самообладание. Хотя бы внешне.

— Ну что ты, сынок. — на мою щеку легла механическая ладонь. — Всё так, как и должно быть. Дети живут, родители уходят. А я и так задержалась дольше положенного.

Прикрыв глаза, кладу свою руку поверх её.

— Я понимаю.

Сделав шаг, она меня обняла.

— Здесь я тебя оставлю, сынок, — в этот момент она сбросила с себя все оковы. Все барьеры. Я почувствовал все то, что она всё это время носила вместе с собой. Сильнее её обняв, шепчу:

— Спасибо, что присмотрела.

— Ну… Надо же было хоть кому-то тебя наставить.

— И пнуть. — добавляю, грустно улыбнувшись.

— И пнуть.

Отступив, держа меня за плечи, она смотрела прямо мне в глаза. Вместо обезличенной маски я видел её улыбающееся лицо. По её щеке пробежала слеза, но глаза, как и раньше, продолжали светиться любовью. Потускневшей, но не угасшей.

— Береги себя. И никогда не отчаивайся.

— Не волнуйся за меня. Я присмотрю за этими обалдуями, как ты за мной.

— Я знаю.

Медленно отступая, она стала растворяться. Пропитанная Силой оболочка уходила вместе с ней.

— Люблю тебя, сын.

Это были последние слова, которые я услышал. Силуэт исчез, а на землю упал безжизненный и почерневший мёртвый камень Силы, который служил для неё сосудом.

— Прощай… Мама, — поднимаю голову к небу.

Утерев слезу, подхожу к камню. Взяв его в кулак, возвращаюсь к перилам и опёршись, глядя в даль, тихонько напеваю:

— Как по лезвию ножа,