Жена хмыкнула.

— Понравилось?

— Понравилось, — подтвердил стилист, — но не всё.

— А что не понравилось? — спросила жена, уставившись на него искрящимися кубиками льда.

— Руки чужие на тебе! — признался Вадим со злостью.

Она округлила глаза и улыбнулась.

— Ну, куда мне до твоего засоса на шее!

— Дался тебе этот засос, — буркнул стилист, обходя машину.

Инну слегка вело в сторону, и Вадим боялся, что она тут же и приляжет. Но, увидев приближающегося мужа, она со смехом отпрыгнула в сторону. Ветер рванул полы ее плаща. Она тут же запахнулась и повернулась к Неве спиной. За ней в небо рвался шпиль Петропавловской крепости, и была Инна необыкновенно хороша. С каких пор Питер у Романова стал ассоциироваться с ней?

— Ты же брезгун! — крикнула она, а в голосе была обида. Или Вадиму это только послышалось? — Ты даже не спишь с замужними, а они-то уж почище проституток будут!

— Перестань! — тихо произнес стилист

—Да уж, действительно. Мы друг другу никто! Я думала съехать через пару дней, но представляешь, без паспорта я никто и зовут меня никак. Никто не хочет сдать даже комнату! Закон подлости! А паспорт из-за  того, что мы регистрировались не по месту прописки, будет готов только через месяц после подачи заявления, а я его отвезла лишь два дня назад. Паспорт получу лишь седьмого сентября! После сегодняшнего боюсь идти домой. В смысле, к вам домой. А вдруг там мой Борис и твой Славка в одном лице? Я умру от разрыва сердца!

— Я уже объяснял…

— Это не имеет значения! — вдруг закричала Инна. — Он может быть хоть самым золотым для тебя! Но для меня… У меня не было ножа, когда я незаметно подошла к тебе, но ты ударил!

— Инн…

— Я не в упрек! И одноклассник Али не был насильником! И вся эта жуткая история с вами произошла почти двенадцать лет назад! Но тебе не легче от этого! И Але тоже! А у меня два месяца лишь прошло! Мне кошмары снятся! И меня бесит это! А еще меня бесит, что ты стал крайним в этой истории! Знаешь, о чем я подумала сегодня утром? Лучше бы мой Борис был бандитом с большой дороги!

Вадим смотрел на нее. Ветер играл с ее волосами, как и тогда на Фонтанке. И смотрела она так же, как и тогда: скорбно и жалостливо. И глаза. В этих прозрачных льдинках плескалась такая боль, что душа сворачивалась узлом. И Вадим понимал, что его решение рассказать «попозже» лишь оговорка. Он и представить себе не мог, как сознается Славке. Но и молчать как???

— Тогда тебе бы не было так больно, — словно подслушав его закончила Инна и пошла по Кронверкской набережной, кутаясь в плащ. Вадим смотрел ей вслед.