Он промолчал и вышел, хлопнув дверью. Инна вздрогнула от неожиданности и посмотрела на дверь.

— Если у тебя другие мысли, скажи, — проговорила она тихо, — не молчи. Я так не пойму, что у тебя на душе.

А у нее на душе почему-то было тоскливо, и что-то необъяснимое терзало душу, а что именно Инна понять не могла. Ведь у них был уговор. Уговор! Свадьба, новая фамилия, развод, отъезд в Москву. Точка. Только почему до тех пор, пока она не узнала, что ее Борис — Славка Вадима, она даже ни разу не подумала об отъезде? Ни разу! А теперь напротив, и других мыслей-то нет.

Вадим вошел к себе в комнату и огляделся. Он здесь всё обустраивал под себя. По своему вкусу. Вот только с момента, как в их доме появилась Инна, эта спальня прочно стала ассоциироваться у него с девушкой. И он не думал о комнате иначе. Его распирала непонятная злость. Он сам не мог понять, почему так сильно злится на жену. Но думая о ней всё чаще и чаще, вдруг осознал. Неужели Инна может вот так легко забыть и отбросить всё то, что они пережили вместе? А если задуматься, то что же она пережила? Не счастье же! За все эти месяцы она столько выстрадала в этом доме! От оскорблений до гипса — есть, что вспомнить, вот только ничего хорошего!

Это ему всякий раз после ее страданий становилось легче! Это он избавился от приставучего Леона, неадекватной Галки и теперь точно избежал посягательств Наташки на свою персону. Инна-то что получила взамен? Фамилию? А не велика ли цена? Да и потом не стоит забывать о таком «сокровище» как свекровь-уголовница, всё равно, что чемодан без ручки: выкинуть не можешь, а нести как? Поэтому, как бы его не терзали мысли, решение девушки он находил благоразумным. В конце концов, брак-то фиктивный. Так чего же он ждет?

Бригада быстро навела порядок в квартире. Натерли старинную лакированную мебель, намыли окна и бабушкино сокровище — хрустальную гигантскую люстру начала двадцатого века из чешского хрусталя. В отремонтированной квартире стало свежо и светло. Алька всё восторгалась белыми потолками и новыми портьерами, которые выбрала и пошила невестка. Вадим смотрел на сестру и понимал: ей придется заново учиться жить без Инны. Она вросла в нее так сильно, что иногда брату становилось не по себе.

Он всегда считал, что Алька слишком холодна к людям и не подпускает никого к себе. Инну она впустила в свою жизнь. Она могла подойти и просто обнять девушку. Инна тогда прижимала малышку к себе, гладила по голове и говорила какие-то слова, после которых Алька вновь улыбалась. В сестренке даже яда почти не осталось. Она словно раскрашивала свою жизнь в яркие тона, под стать платьям, что для нее шила старшая подруга. Инна словно умудрилась открыть Алькину душу: все наряды девочка встречала восторженно. Словно именно о таком костюме мечтала, эту юбку искала и точно такие брюки хотела. Из темных тонов она стала наряжаться в теплые душевные цвета. И будто расцвела сама. Брат это видел. То, чего он добивался одиннадцать лет, Инна смогла достичь без кровопролития, слез, истерик за пару месяцев. Как Алька будет без нее?