Ведьма, пылая от ярости, наполнила свой шар черной слизью и, размахнувшись, прицелилась в Эгирина. Морион в два прыжка очутился прямо перед ней.

– Нет! Ты не сделаешь этого. Ты больше никогда не причинишь зла моему сыну. Ты больше никому не причинишь зла.

С этими словами Морион бросился к Жадеиде, и они оба рухнули вниз.

Эгирин с отчаянным криком рванулся к обрыву, но Кианит с Аметрином удержали его.

– Отец!

Ответом ему был чудовищный взрыв. Магический шар Жадеиды взорвался, когда они с Морионом ударились о землю.

Ведьма погибла от собственной черной магии. На этот раз навсегда.

Они поняли это, потому что в тот же миг на небе появилось яркое солнце. Оно мгновенно разогнало серый смог, нависший над Драгомиром.

А еще наступила оглушительная тишина. Люди наконец-то перестали хлопать и в изнеможении упали на землю. Они были живы, но испытывали нечеловеческую усталость.

Лишь глухой мужской плач нарушал эту тишину.

Вместо эпилога

Вместо эпилога

Луна обняла Эгирина и решительно встала. Для него она сейчас ничего не могла сделать, а вот людям, изможденным от долгого стояния, нужна была срочная помощь.

Она вскочила на Лунфича и серебристой стрелой помчалась на берег древнего океана, где проклятие Жадеиды застало правителей и старейшин.

Сильвина и Виолана старались не отставать от Лунфича, но это удавалось им с трудом. Они изрядно запыхались, нагоняя довольного хранителя, который мчался быстрее ветра.

Оникс, Кианит, Целестина и Аметрин с братьями побежали в дворцовую конюшню Гарнетуса. Они тоже спешили в свои петрамиумы.

На вершине горы остались только Эгирин и Сентария, державшая за руку малышку Яшмину.

Через некоторое время Эгирин поднялся.

– Пойду вниз, посмотрю. Если что-то осталось, нужно будет проводить их в мир забвения.

Сентария внутренне содрогнулась, представив, что может увидеть там Эгирин, но не стала возражать, только тихо сказала: