Обычная смерть его ведь тоже не устраивала. Это не тот опыт, который можно испытать дважды. Раз уж он собирался совершить подобное, то желал получить все, что удастся. Умереть как можно медленнее и мучительнее, проникнувшись каждым аспектом этого неповторимого переживания.

Нет, теорию он знал, конечно. Елегиаст знал все. От биохимических и электрохимических процессов до возмущений в наномире и эктообразующих изменений в тонком теле. Но это все было не то – титан желал прочувствовать все лично, узнать каждую деталь на собственном опыте.

- Ты не передумал? – раздался голос сразу отовсюду. – Скажи одно слово – и все прекратится.

- Я… дойду… до конца… - прохрипел Елегиаст, корчась в петле.

- Ты умираешь уже семь лет, титан Елегиаст. Разве тобой пережитого еще недостаточно?

- Умираю… но не умер…

Листва Деодора зашелестела, древний колосс шумно вздохнул. Шестнадцать тысяч лет он растет на этом месте, шестнадцать тысяч лет минуло с тех пор, как юный бог посадил здесь Мировое Древо. Деревянный исполин пережил Мировой Катаклизм, уцелел в расколе континентов и войне богов. Его корни уходят в Шиасс, а ветви касаются Сальвана. И в каждом кусочке его коры, в каждой веточке и листочке живет дух его создателя, воплощается бог Космодан.

Потому и избрал Елегиаст его средством своей погибели. Потому и явился сюда семь лет назад, и призвал богов, и повесился на Мировом Древе. Бог Экезиэль, сальванский кузнец, выковал те гвозди, что пронзили его запястья и лодыжки. Бог Скогарох сполна наградил его страданием, что достигло титанова сердца. И бог Йокрид присутствовал при этом, давая Экезиэлю советы и насмехаясь над решением Елегиаста.

Он отпускал колкости, и глумился, и называл Прозорливого мудрым настолько, что мудрость его сродни глупости. Он предлагал лишить Елегиаста памяти, и очистить разум, сделав счастливым беззаботным дураком. Или хотя бы просто забрать у него накопленные знания, чтобы Елегиаст мог начать путь заново, не доходя до таких крайностей.

Йокрид – бог безумцев и дураков, и слова его полны лжи. Но Елегиаст тогда задумался над услышанным, ибо и правды слова Йокрида тоже полны.

И однако он отказался, сказав, что все равно вновь вернется к тому же самому, ибо жребий есть жребий.

А мы повторим, сказал Йокрид. Будем повторять столько раз, сколько потребуется. Сколько ты шел к этому? Три тысячи лет? Я навещу тебя еще через три тысячи. Мне нетрудно.

Елегиаст отказался. Он не собирался превращать свой жребий в фарс, насмешку. Все должно быть доведено до логического конца – и его конец здесь, на этом дереве.