В 1417 году важную роль Золушки, как и в 1415 году, играл Бедфорд, чьи качества надежного администратора были хорошо известны Генриху. Однако его должность не была синекурой. Как и в 1415 году, Генрих снова оставил неопределенную ситуацию на шотландской границе, с которой Бедфорд был хорошо знаком. Через две недели после отплытия Генриха в Нормандию Бедфорд, как лейтенант Англии, должен был объявить призыв на военную службу для сопротивления шотландцам. С помощью Эксетера (также в Англии) и Генри Боута, архиепископа Йоркского, была собрана внушительная армия, и шотландцы, застигнутые врасплох, вынуждены были вернуться в свою страну, бросив осадные машины, с помощью которых они осаждали Бервик. Вместе Бедфорд и Эксетер одержали успех, который позволил Томасу Уолсингему петь дифирамбы стране, которая, несмотря на свою тяжелую войну в Нормандии, смогла найти столько людей и таких прекрасных полководцев для защиты своей северной границы от врага, который не осмелился вступить в сражение с английской армией, а, узнав о ее приближении от шпионов, сбежал, как это могла бы сделать толпа женщин[1116].

Для полноты картины деятельности в этот annus mirabilis (год чудес) мы должны кратко вернуться к роли, которую сыграл епископ Генри Бофорт. В 1417 году произошла кульминация на Констанцском соборе, которая привела к избранию Мартина V приемлемым для всех Папой. Как мы видели, епископ Бофорт действовал как представитель короля, поддерживая сознательное решение Генриха о том, что Англия должна сделать возможным продвижение в работе собора, встав на сторону тех, кто настаивал на том, что выборы должны предшествовать реформе[1117]. Английские современники были не так уж неправы, утверждая, что именно личное вмешательство епископа вывело собор из тупика и сделало возможным избрание нового Папы. Как и во многом другом, роль Бофорта на дипломатическом поприще была значительной.

Он также известен, возможно, слишком хорошо известен, благодаря другой форме вклада в управление Англией — займам, которые он давал всем ланкастерским королям (включая шесть Генриху V) и общее число которых превысило пятьдесят, когда он выдал последний заем в 1446 году, за несколько месяцев до своей смерти[1118]. Откуда взялись деньги, до сих пор остается загадкой. Однако его мотивы теперь стали намного яснее. Можно привести веские доводы в пользу того, чтобы рассматривать эту финансовую поддержку как неотъемлемую часть его полной приверженности будущему дома Ланкастеров. Он ясно видел, где находится это будущее: он посвятил свою энергию подготовке дипломатической почвы по направлениям, включая тесный союз с Бургундией, которые он считал жизненно важными для продвижения этого будущего; и он выделил огромные суммы, в общей сложности 35.630 фунтов стерлингов в виде займов короне, чтобы сделать возможной политику, которую он отстаивал.