Алида обернулась: Рич и Мел расцепили объятия и выглядели пусть подавленными, но смущёнными. Рич приблизился к Алиде и замер рядом, не находясь, что сказать.

– Я оставила тут прядь волос, – произнесла Алида, чувствуя необходимость объяснить свою отлучку. – Решила, что должно остаться что-то от меня. Не знаю, как лучше сказать…

– Всё правильно, – кивнул Рич. – Я согласен с тобой.

Он присел рядом, выдернул у себя волосок и тоже закопал в пепел. Алида грустно улыбнулась.

– Теперь мы оба останемся здесь.

Глаза заволакивала пелена слёз, но сквозь неё Алида заметила что-то странное. Среди чёрно-серого пепла пробивалась буро-зеленоватая былинка. Алида сморгнула слёзы и протянула руку, не веря глазам. Сквозь толщу пепла к свету тянулся слабый росток с фиолетовым бутоном на конце – филин-да-сплюшка или, как называл это растение Мел, – фикларсия.

– Чего вы тут в пыли возитесь, – пробурчал сзади голос Мела. – Вставайте, что ли.

– Сам сядь и посмотри, – предложила Алида, не пряча улыбку.

Мел неохотно присел и нахмурился, глядя на колышимый ветром росток.

– Скоро и памяти не останется, – проворчал альюд. – Всё зарастёт.

– На то она и память, чтобы навечно оставаться с нами, – возразила Алида. – Цветущее поле на месте пепелища – разве это не прекрасно?

Рич подавал ей знаки, чтобы она была осторожнее с тем, что говорит Мелу, но Алида делала вид, что не замечает. Она взяла Мела за руку – за ту, на которой не было мёртвого перстня, – и переплела серые пальцы со своими. Мел хмурился, но довольно скоро кивнул, освободил руку, поднялся и отошёл в сторону.

– Нам тоже пора, – произнёс Рич. – Больше здесь нечего делать.

Алида не стала уточнять, имел ли он в виду пепелище или всё Королевство. Она тоже встала и, окинув то, что осталось от замка, последним взглядом, ответила:

– Больше нечего.

* * *

Церемония прощания до боли напоминала весенний бал, тот самый, на котором Алида когда-то заложила собственную волю. Те же столы с яствами расположились на лесной поляне, такие же свечи горели в канделябрах, и почти все лица собравшихся были уже знакомыми. Даже черепа снова пели, но на этот раз что-то ритмичное и невыразительное. Алида подумала, что, будь музыка печальнее, она бы залила всё слезами. Глаза и без того постоянно щипало.

Кресло Владыки пустовало. Все прекрасно понимали, что Мелдиан слишком чтит память отца, чтобы уже сегодня занять причитающийся ему трон. Мел сидел за обычным столом наряду с гостями и не показывал своего горя, но всё же его настрой выдавали безжизненно опущенные острые уши, а обгоревшие обломки, оставшиеся от крыльев, придавали его облику величественную мрачность.