– …магическая кувалда, никогда такого… У меня зашкалило! Чуть на камни не рассыпался!

– Что бахнуло?

– Архивариус его чистой силой. Потоком, шквалом магической энергии…

Я повернулся. Мровкуб тоже встал. Пузырь взвился над его головой, кривляясь танцующими тенями, воинственно машущими мечами над поверженным врагом.

– Совсем сбрендил, – вздохнул я.

– Это не магия, – крикнул голем. – Он радуется!

Оливье сидел на земле и крутил ус, погруженный в себя.

– Зачем было шар создавать? – задал я, мучивший вопрос.

– О! – воскликнул голем. – Мудрые чары! Заклятие помимо прочего снижает силу колдовства, чтобы студиозусы на тренировках не покалечились.

– Где фей? – захлопал глазами я. – Почему он не лопнет пузырь?

– Уничтожить нельзя! – торжествовал Евлампий. – Заклинание отменит только сотворивший, или оно само развеется, после поединка.

Я оглянулся на перевернутое дерево. Корни тлели, обожженные взрывом чистой магической энергии. Лепестки вьюна пеплом кружились в воздухе. Шапки одуванчиков съежились. Трава пожелтела. Чёрный фей, сложив крылья, ворочался у корней и только поднявшись на колени, кривясь разогнулся.

– Ошейник больше не давит, – с удовольствием массируя шею, порадовался я.

– Выброс чистой энергии разорвал чары… Смотри! – возбужденно закричал голем.

Душегуб передёрнул крыльями и, замахав, взмыл над землёй, поднимая вихри пепла.

– Не туда! – взвизгнул Евлампий. – Его мысли в пузыре!

Я повернулся к шару. Внутри взошёл одуванчик. Выросла завязь. Распустился оранжевый цветок. Закрылся бутон. Засохли лепестки. Продёрнулся белый пух. Созрели, потемнели и уплотнились семечки. Вот бы в жизни так помидоры росли, никто бы бед не знал. А то только одуванчики так самоотверженно прут. Цветок распахнулся, качнув белой головой, и запел голосом Душегуба:

– Замерзает одинокий одуванчик на ветру.

Потерял и кров, и пищу, проиграл свою игру.

На прощание, еле слышно, скажет тихое: умру!