Шар засверкал, высветив каменистую долину. С одной горки катились два пурпурных пятнистых яйца, с другой сбегал кружащийся серый вихрь. От столкновения у одного лопнула скорлупа, и из неё выплеснулась мгновенно зажарившаяся яичница. Я замотал головой, голод даже магию переборет. Смерч всосало в пустое яйцо, а из-под скорлупы второго проклюнулась уродливая голова. Пурпурный дракон зашипел, и выбравшись на волю, брызнул огнём.

Оторвавшись от пузыря, я заметил, как изо рта архивариуса изверглось багровое пламя. Взвилось, изогнувшись дугой, и выплеснулось на фея сзади.

Душегуб вскрикнул, подогнув левое крыло.

– Я предупреждал! – закричал Оливье.

– Как помочь? – забеспокоился Евлампий.

– Вырвем тварь из архивариуса, тогда фей изгонит её в междумирье.

Заложив раненое крыло за спину и пустив в архивариуса несколько агатовых молний, чёрный фей начал отступать к перевёрнутому дереву.

Пузырь показывал грозу над морем. Волны наползали друг на друга, меряясь высотой пенных шапок. Тёмное небо изрыгало святящееся росчерки, с шипением падающие в воду.

Архивариус начертил перед собой, вспыхнувший голубым, овал, в котором беззвучно утонули фейины молнии и грязной жижей пролились на землю, втягиваясь в почву.

– Времени мало, – зашептал Оливье. – Ты проведёшь ритуал!

– Я?

– Не ори, крысёныш! Сам я не могу!

Дядя наклонился и извлёк из бездонной сумки маску.

– Всегда ношу с собой! – беспокойно проговорил он, протягивая мне.

Я её хорошо знал. Шаман сделал её из цельного куска дерева и раскрасил яркими красками. Вырезанная рожа напоминала волка с оскаленной пастью, вылезшими из орбит глазами и торчащим языком.

Я поднял маску к лицу. Знакомый запах лиственницы со Скалы советов.

– Откуда она у вас? – растерялся я.

– Забыл! Обменял на твоё ученичество, – усмехнулся Оливье. – Расправь уши и запоминай, судьба тридцати миров в твоих руках.

Опять? Она уже один раз попала в мои лапы и чем всё закончилось.

Фей отступал, выплескивая агатовые искры из крыльев. Архивариус шёл напролом, не отворачивая. Загородившись водяным щитом он медленно, но неотвратимо пёр на Душегуба, прижимая того к дереву.