— Когда? Когда? Когда?

— Уже скоро, — отвечало ухо.

Никас поднимался по лестнице на последний этаж. Его заросшие впалые щеки подергивались. Глаза раскраснелись. Пальцы сжались в кулаки. Он миновал последнюю ступеньку и сразу увидел его. Довольную негативную тварь с большим количеством знаков отличия на форме. И внушительном красном берете. Он тащил за собой Максиме, взяв ее за шею, длинными сильными пальцами. Та схватила его за предплечье. Из бедра похитителя торчал нож, но тот его будто и не замечал. За ними следовало нечто. Дымящееся, покрытое свежими ожогами. Темно-красные пятна пожирали светлую кожу. У него были простреляны обе ноги, но мужчина всерьез вознамерился догнать и освободить Максиме.

Некоторое время Никас смотрел на эту картину. Он не решался двигаться. Вмешиваться. Как будто ждал, что кино, наконец, снимут с паузы и этот адский котел забурлит.

Но ничего не происходило.

Аркас подошел к Максиме. Ее рот был перекошен, белые зубы оскалены. Глаза пытались смотреть на того, кто полз следом.

Никас склонился над ней.

— Гав!

Он отшатнулся.

Максиме легко высвободилась из хватки, волокущего ее убийцы. Она сияла, глядя на реакцию Никаса. Потянулась, хрустнув позвонками, а потом с ненавистью ударила замершего негативного лидера Рукой Одиночества. Так, что у существа отвалилась голова. Темный оскаленный кочан ударился о стену и глухо состукал по полу.

— Пидрила, — резюмировала она. — Привет, Никас. Мой самый преданный враг.

— Ты… — выдавил тот. — Это… Все что здесь происходит…

Пророк молчала, глядя на него исподлобья, как волчица.

— Так все и было?

— Я не знаю, — женщина отвернулась.

— Ты же мне об этом рассказывала в кафе. Точно, об этом!

— Я придумывала на ходу, — сказала Максиме. — Мне так казалось. Я не понимаю, почему это место тут появилось. И как я в него попала. Я не уверена, что все это правда.

— И насчет него? — Никас указал на израненного человека, который полз, несмотря, на ужасные раны. — Его ты должна была запомнить! Ты только посмотри на него, он…

— Я провела над ним больше всего времени, — мрачно проговорила Максиме. — Мне показалось… На мгновенье мне почудилось, что я знаю его. Что мы были близки. Любили друг друга. Но потом, я поймала себя на том, что выдумываю. Страсть, Никас, подхватывает расхожие мотивы и мгновенно раскручивает их. А если ты хочешь вспомнить, если тебя даже не нужно уговаривать, она способна подсунуть любую фальшивку, а ты и ухом не поведешь. Но так нельзя. Я говорю, что знаю. Я не помню именно этих событий. Людей. Единственное, что я помню — наверху. На крыше.