– Алгис… Алгис… это я его… того, домой… Ко мне он… не думай. – Голос у старика был противный, испуганный.

Я сообразил, что этот Алгис здесь не просто “свой» человек – хозяин. Еще некоторое время он изучающе разглядывал меня, потом протянул широкую мясистую ладонь.

– Будем пить! – сказал он и пошел к двери.

Только теперь я заметил, что за порогом, в полутьме прихожей топчется еще один гость. Он с готовностью вытащил из карманов две поллитровки, протянул их Алгису. Не прошло и пяти минут, как все взрослые снова собрались за столом. Опять выставили квашеную капусту, остатки малосольной рыбы, картошку в мундире, копченую курицу, домашнее, с тонким чесночным духом сало, моченые яблоки… Водку разлили раз, другой. Ночные гости, не обращая на нас со стариком внимания, заигрывали с женщинами. Сестры сидели за столом в одинаковых простеньких ночнушках, накинув на плечи фабричной вязки кофты. Чуть охмелев, они напрочь забыли о сне, хохотали, строили кавалерам глазки. Аркаша – так все обращались к сидевшему рядом со мной мужчине с до синевы выбритым, но неприятным прыщавым лицом – совсем обалдел от водки. Он облапил Марту и тяжело дыша стал целовать ей шею, плечи, грудь. Женщина молча сопротивлялась, отталкивала его, но это, похоже, только еще больше распаляло Аркашу. Остальные сидели, словно ничего не происходит. Старик жадно обгладывал куриную ножку. Мне надоело смотреть на это свинство, делать вид, что я ничего не замечаю, что мне все безразлично. Я стиснул Аркаше запястье, рывком вывернул руку. Он ойкнул, выгнулся, сползая со стула чтобы ослабить боль, и, обернувшись ко мне, зашипел:

– Тебе чего? Отпусти руку, скотина, сломаешь…

– Когда ешь – сиди спокойно.

И тут Марта, чье достоинство я пытался защитить, вскочила с искаженным от злости лицом и накинулась на меня.

– Ты чего руки распускаешь, гад? Ревнуешь что ли?! – кричала она. – Тоже бабы захотелось?

Ища поддержки я посмотрел на старика, который сидел напротив меня, но он, чтобы не встретиться со мной взглядом, торопливо отвернулся и трясущейся рукой протянул Алгису пустой стакан. Я понял, что предан. Мне было противно видеть бессилие старика, противно сидеть за этим столом. Я схватил с трюмо свой берет, не глядя ни на кого, крикнул: “Будь здоров, дед!» – и, хлопнув дверью, выскочил на улицу.

Я чувствовал, как горят щеки. Не разбирая дороги, шел я прочь от этого дома. Но вскоре ночная свежесть прогнала раздражение и усталось. Я ощутил приятную легкость, словно очнулся после кошмарного сна. Пружинистым походным шагом шел я сквозь ночь и не сразу понял, что вновь иду на кладбище к похожему на меня майору и его храбрым солдатам, которые совсем ничего не знают о нас.