«Звездные часы» России?

В тот день проснулся довольно рано и, как обычно, включил, лежа в кровати, приемник: «Радио Свобода», которое в последние годы перестали глушить…

– В связи с болезнью и невозможностью исполнять обязанности Президента Михаилом Горбачевым…

Сначала я ничего не понял и только постепенно начал соображать…

Это был понедельник, 19-е августа 1991-го года.

Телевизора у меня не было, «Лебединое озеро» я не видел. Слушал то «Свободу», то «Эхо Москвы»…

А накануне, в воскресенье, ездил с милой девушкой (в субботу меня познакомил с ней один из друзей) в хорошее место на окраине Москвы, где фотографировал ее по своему обычаю обнаженной среди еще зеленых деревьев, ржавых кустов рябины, усыпанных огненно-рыжими ягодами, в чаще начавшей желтеть травы… Вот же она – ЖИЗНЬ!

Да, по-прежнему спасался я все тем же: продолжал сочинять (теперь – «Пирамиду-2», по письмам читателей, а так же «Постижение» и продолжение «Карликов»…). И фотографировал чудеса природы, главным образом бабочек и девушек. Гости, хотя и реже, но все же приходили ко мне на слайд-концерты, и это тоже была «отдушина»…

После «Пирамиды» из печати не выходило ничего, если не считать нескольких небольших газетных статей. Но ведь перестройка шла, как будто бы, полным ходом! Как будто бы… Становилось все яснее, что пыл Горбачева уходит главным образом в слова, все более длинные его выступления – «расширить… углубить…», – а в стране все только разрушается….

Но почему-то многие из наших бывших скрытых и явных диссидентов получали все больше постов «при дворе»…

И все же при всем при том, меня как будто бы что-то постоянно поддерживало… Аполлон и Афродита! – все больше понимал я. Бог искусства и света, и, конечно, Богиня красоты и любви! Да, самым «стрессовым» временем для меня оказалось начало 1988-го, но в августе того же года удалось побывать в Казахстане с одной из своих девушек (с женой Ирой мы фактически уже расстались). И там я фотографировал в обнаженном виде среди природы не только эту девушку, но и… пятнадцатилетнюю дочь приятеля, который меня пригласил. И с этой девчушкой возникла у нас этакая «бунинско-тургеневская» целомудренно трогательная любовь. Мне и в голову не могло прийти, во что это в конце концов выльется. Но – много позже. А пока только романтическая встреча и фотографии, а потом трогательная переписка, которая, правда, скоро закончилась…

Повторю еще раз: если бы не встречи с природой и – да-да! – с «посланницами Афродиты», то происшедшее и с Мартином Иденом, и с самим Джеком Лондоном казалось бы единственным выходом, то есть «ключом», которым стал для Мартина иллюминатор «Марипозы», а для Джека Лондона – шприц. Как оно и стало тогда для многих жителей моей Родины.