– Понятно, – отозвалась Ганга, которой его объяснение совсем не было понятно.

Они вышли из дома, и Ганга сказала:

– Я тут останусь, не пойду в твой замок.

– Хорошо, жди здесь, – не стал спорить Вермилон и, хромая и охая, пошел прочь, но вскоре, к удивлению Ганги, вернулся.

– Ты чего вернулся, Владыка? – спросила его Ганга. Она сидела на крыльце дома и чистила рыбу, добытую Боо.

– Да беда там, – отрешенно произнес Вермилон. – Коте, что стала Вармилой, наводит порядок в замке. Они там моют, чистят, выносит мусор… Там стало совсем неуютно, шумно, чисто. Ни ящериц, ни пауков, и даже мух нет. Вот скажи, что это за замок?

– Нормальный замок. Еще бы окна проделать, совсем было бы хорошо.

– Окна?! – в страхе воскликнул вампир. – О чем ты говоришь! – искренне и возмущенно воскликнул Владыка. – Свет – это ужас. У меня аллергия на него… Ты что делаешь? – он посмотрел на рыбу в ее руках.

– Рыбу чищу.

– Я вижу, зачем?

– Съесть хочу.

– Фу, дикарка. Есть рыбу – это дикость.

– Дикость – питаться кровью живых существ.

– Много ты понимаешь, кровь человека дает нам вечную жизнь.

– А зачем она тебе, Вермилон? Чтобы лежать в гробу?

– Чтобы править смертными, недалекая гостья. Власть – это все…

– Много ты имел власти, и что, доволен? – спросила Ганга. – Бабы тобой помыкают, а ты терпишь.

– Да, ты права, клыкастая. Бабы – моя слабость. И что? А я имею право иметь слабости, так я себя чувствую живым…

– Странный ты, Владыка, – отозвалась Ганга. – Живешь долго, подчиняешься женщинам, болеешь, и все для того, чтобы через муки чувствовать себя живым. Не понимаю…

– Давай я тебя укушу, и ты меня поймешь… Не сразу, правда, но через лет так тысяч пять-шесть поймешь.