Врач. Нет, Гриша. Распоряжаться чужой волей, чужой жизнью в лагерях – это кровавое преступление. Руками бригадиров – если не считать блатных – и убивают заключенных в лагерях. Бригадир – это и есть исполнитель всего того, чем нам грозили в газетах. Начальник прииска ударит тебя по морде перчаткой, Гриша, да утвердит акт, а бригадир этот самый акт составит да еще палкой тебя изобьет – за то, что ты голодный, или – как он скажет начальству – ты лодырь и отказчик. Бригадир много хуже, чем боец конвоя, чем любой надзиратель. Надзиратель по договору служит, конвоир – на военной службе, исполняет приказ, а бригадир, бригадир – твой товарищ, приехавший с тобой вместе в одном этапе, который убивает тебя, чтобы выжить самому.

Гриша. А вы бы попроще на все это дело смотрели, Сергей Григорьевич.

Врач. Не могу попроще, Гриша. Характер не такой. Что делать? Любую работу буду делать в лагере: тачки возить, говно чистить. Но бригадиром я не буду никогда.

Гриша. Закон, значит, у вас такой.

Врач. Да. Закон совести.

В дверь стучат. Гриша выходит и сразу же возвращается.

Гриша. Вас женщина дожидается, Сергей Григорьевич.

Врач. Женщина? Аборт какой-нибудь подпольный. Ну, веди – кто там меня?

Анна Ивановна. Это я.

Врач. А-а-а! Буфетчица из трассовской столовой.