Горенштейн тотчас обиделся и стал терять мясистость и прожорливое свое благодушие. И осталось жуткое костлявое создание с седыми космами, которое, взвыв, закрутилось штопором, обдало меня выхлопными газами и унеслось за горизонт. А надо мной беззвучно захлопнулась черная крышка, похожая на визитную карточку, как южная звездная ночь…

***

Очнулся я от внутреннего толчка. Меня вышвырнули из забытья, как из обыкновенного сна, пронзительные мысли о том, что я чего-то не сделал, что-то не успел. Но эти мысли тут же стерлись из памяти, а я, обессиленный и безразличный ко всему, не открыв еще глаз, понял, что нахожусь в постели. Тут же я услышал всхлипывания, шепот: «Господи! Господи!» – почувствовал на лице своем влагу и попытался рукой стереть ее, так как она попала мне в глаза.

На мою руку легла рука Геры, я узнал ее. Я открыл глаза. И увидел Геру.

– Ты жив, – прошептала она. – Господи! Он жив.

Я открыл рот, чтобы спросить, что со мной, но только просипел, как водопроводный кран, лишенный воды, и закашлялся.

– Тихо, тихо… Все хорошо. Господи! Благодарю тебя! Он жив.

Я попытался приподнять голову, но она не слушалась меня. На моем лице были Герины слезы. Гера умыла меня слезами. Их было, видимо, столько пролито, что они стали пресными. Глаза ее были красные и опухшие, лицо осунувшееся и смертельно усталое, а весь ее облик говорил о крайней степени морального и физического переутомления. Она гладила меня по голове. В другой руке Гера что-то сжимала. Я прикоснулся к ней, но она выдернула руку.

– Осторожно, граната! Куда ее положить? Это кольцо дурацкое… Забыла, что с ним делать.

– Зачем это? – произнес я первые свои слова.

– Я охраняла тебя.

– Что, война? – не удивился я.

– Хуже. Тебя собирались похоронить.

Этому я тоже не удивился.

– Что тут еще произошло? – спросил я.

– Не знаю. Больше ничего не знаю. Ничего.

– Покажи мне ее. Дай. Вот. Все в порядке. Положи куда-нибудь.

Когда Гера снова села около меня и взяла за руку, я вспомнил ее белое лицо, нежную кожу живота и ног, адских бабочек на стекле…

– Что случилось со мной? Меня ранило? Куда? Сюда?

– Ничего с тобой не случилось. Ты просто умер. А сейчас воскрес.