Боль резанула по сердцу, и я на секунду закрыл глаза, а когда открыл их, мистер Личфилд убрал руку, но все так же смотрел на меня.

— Руне, я был против тебя, но видел, как сильно она любит тебя. Я просто не был уверен, что и ты любишь ее так же сильно.

— Люблю, — с трудом выговорил я. — И никогда не переставал.

Он кивнул.

— Я не знал этого до поездки в Нью-Йорк. Признаюсь, не хотел, чтобы она ехала туда с тобой. Но после возвращения я увидел, что ее душа обрела покой. Потом она рассказала нам, что ты сделал для нее. Карнеги-холл… — Он покачал головой. — Ты исполнил ее самую большую мечту по одной лишь причине — ты хотел, чтобы эта мечта сбылась. Ты сделал ее счастливой, потому что любил ее.

— Поппи дает мне больше, всего лишь будучи самой собой. — Я склонил голову. — Неизмеримо больше.

— Руне, если Поппи поправится…

— Когда, — вмешался я. — Когда Поппи поправится.

Я поднял голову и увидел, что мистер Личфилд смотрит на меня.

— Когда, — с надеждой повторил он. — Я не встану у вас на пути. — Он со вздохом опустил голову. — После твоего отъезда она уже не была прежней. Знаю, тебе пришлось нелегко без нее. И я был бы слепцом, если бы не видел, что ты винишь во всем своего отца. В том, что вам пришлось уехать. Но иногда жизнь идет не так, как тебе хотелось бы. Мне и в голову не приходило, что моя дочь уйдет раньше меня самого. Но Поппи показала, что злиться нельзя. Потому что… — мистер Личфилд снова посмотрел мне в глаза, — если Поппи не злится на судьбу за короткую жизнь, то какое право злиться имеем мы?

Я промолчал. От его слов сердце забилось быстрее. Перед глазами побежали картины: Поппи, кружащаяся с улыбкой в вишневой роще… Поппи с такой же улыбкой на пляже… танец на мелководье… вскинутые радостно руки и солнце на лице…

Поппи была счастлива. Даже с этим диагнозом, после болезненного и неудачного лечения, она была счастлива.

— Я рад, что ты вернулся. Благодаря тебе последние дни Поппи будут, говоря ее собственными словами, особеннее не бывает.

Мистер Личфилд поднялся. Движением, которое я видел только у его дочери, подставил лицо лучам заходящего солнца и закрыл глаза. А перед тем как вернуться в больницу, повернулся ко мне.

— Ты можешь быть здесь столько, сколько тебе захочется. Думаю, твое присутствие поможет Поппи подняться. Подняться и провести с тобой еще несколько дней. Я видел по ее глазам, здесь, в палате, что она не собирается уходить. Ты не хуже меня знаешь, что если она настроилась на что-то, то своего добьется и пройдет через все.

Я невольно улыбнулся. Мистер Личфилд ушел, и в садике никого больше не было. Я опустил руку в карман, достал пачку, сунул в рот сигарету и уже собирался закурить, но что-то остановило. Каждый раз, когда я курил, Поппи неодобрительно морщила носик и качала головой.