Как быть в такой ситуации, я пока еще не решил.

Джори подняла голову и, поймав мой взгляд, спросила:

— Как она сегодня?

Я встал со стула и сел на краешек кровати. Взял ее руку. Крепко сжал пальцы. Потом осторожно убрал волосы с лица и поцеловал в лоб.

— Набирается сил, — негромко ответил я и, наклонившись к уху, прошептал: — Здесь наши друзья, малышка. Пришли навестить тебя.

В какой-то момент сердце встрепенулось — ее ресницы как будто дрогнули, — но больше это не повторилось, и я решил, что меня, должно быть, подвело воображение. Невозможно передать, как мне хотелось снова увидеть ее. Успокоив себя тем, что ждать осталось не так уж и долго, я немного расслабился.

Ребята уселись на диване у большого окна.

— Врачи сказали, что выводить ее из комы начнут сегодня, — сообщил я. — На это понадобится какое-то время, так что полностью она придет в сознание лишь через пару дней. Говорят, спешка тут не нужна. Они также полагают, что ее иммунная система значительно окрепла. Инфекция побеждена. Поппи готова вернуться к нам. — Я вздохнул и негромко добавил: — И я смогу наконец снова увидеть ее глаза.

— Хорошо, — улыбнулась Джори.

В палате наступило неловкое молчание. Ребята переглядывались, но никто ничего не говорил.

— Что? — спросил я, всматриваясь в их лица, чтобы найти ответ.

Ответила Руби:

— Какой она будет, когда придет в себя?

В животе как будто затянулся узел.

— Слабой, — прошептал я и, повернувшись к Поппи, погладил ее по щеке. — Но главное — она вернется. Пусть даже мне придется носить ее на руках. Я просто хочу видеть ее улыбку. Хочу, чтобы она была со мной, там, где ей хорошо… даже если осталось недолго.

Руби шмыгнула носом и расплакалась. Джори обняла подругу и прижала к себе.

Я сочувственно вздохнул, но счел за должное предупредить.

— Знаю, Руби, ты любишь ее. Но когда Поппи проснется, когда поймет, что все всё знают, веди себя естественно. Ей будет неприятно видеть, что вы расстроены. Для Поппи именно это хуже всего. — Я сжал ее пальцы. — Надо, когда она проснется, сделать так, чтобы ей было хорошо. Нельзя показывать, что мы печалимся.

Руби кивнула, потом спросила:

— Она ведь уже не будет ходить в школу, да?