♦ Криминальные кланы имеют в своей основе криминальную группировку, которая, вероятно, в ходе посткоммунистического транзита трансформировалась из организованного подполья в организованное надполье. Такие кланы, как правило, также испытывают раскол в идентичности, который проявляется в том, что главный кланообразующий признак (принадлежность к преступной группе) разделяют и ценят основатели клана, но не те, кто присоединился позднее.

К какому типу клана тяготеет правящая элита в отдельных посткоммунистических странах, зависит от довольно случайных, личных факторов[533]. Например, хотя в посткоммунистических режимах Центральной Азии именно высшее руководство коммунистической партии и служб безопасности сформировало патрональные сети, эти постсоветские республики имеют признаки сильной этнической разобщенности. Традиционные кланы, как правило, объединяются в племена, и порой племена образуют племенные союзы, которые в Казахстане называются словом «жуз» (zhuz). Верховный патрон иногда балансирует между несколькими подобными крупными этническими кланами, вовлекая их в функционирование режима и тем самым предотвращая появление клановой оппозиции[534]. На территории других государств кланы могут формировать шесть-семь региональных групп, а одна или две наиболее сильные из них начинают монополизировать имеющиеся позиции (Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан). В других случаях множество независимых, конкурирующих на политической арене племен заставляют политическую систему прибегать к механизму парламентских обсуждений (Кыргызстан)[535].