— А теперь — фабричного спробуйте. — И когда Бамбизов выпил, нетерпеливо спросил: — Ну шо? По-честному.

— Это лучше, — указал он на колбу. — Приятнее, ароматнее…

— Ну! — обрадовался Терентий Карпович. — А говорив — не понимаю. Шо хорошо, шо погано — каждый отличит. А вы как считаете?

— Мне так же показалось, — сказал Потапов и почему-то смутился: — Я ведь тоже в винах…

— Ничо, ничо, — успокоил его старик. — Все так кажуть, и все понимают. Оксана, чуешь?

— Та чую, — отозвалась девушка из другой комнаты.

— А теперь слухайте. Як бы мы свое вино залили сами в бутылки и поставили в магазине рядом с этим, какое быстрее купили б? Наше! Смекаешь? И на этикетке было б написано, шо оно нашого колхозу. Имя б ему дали. Ну, к примеру: «Оксанина усмишка». А?

— Та ну вас, Терентий Карпович! — послышалось из-за двери.

— А ты не слухай, — отмахнулся Терентий Карпович. — Або просто «Оксана». Тогда б на нашей продукции была наша марка. И мы б за нее бились. А так ведь сливаем в общий котел. Мы фрукты или овощи привозим в магазин — сразу очередь набегает: «Из «Победы» привезли!», «Из «Победы» привезли!» Приятно, конечно, слышать такое, но в колхозную кассу такие комплименты денег не прибавляют. А был бы то наш, фирменный магазин, так мы б туда продукцию доставили первый сорт — шоб продать, а не просто — отвезти, сдать, и как хочете. Сосед рядом торгует, а у него та же редиска, да вид не тот, да переросла — убыток терпит. На другой год — не зевает, шевелится. Я шо хочу сказать? Фабрика, заводы на своей продукции ставят свой фирменный знак, надо, шоб и наша продукция не обезличивалась. Так я кажу?

— А не будет тут, Терентий Карпович, того, что колхозы станут не такими, как их задумывали? — спросил Потапов.

— А какими их задумывали? — удивился старик вопросу. — Их и задумывали для того, чтобы получать продукции больше и лучше. Чи не так? — Покрутил головой. — Ох-хо-хо! Сидит в нас консерватизм, сидит: и хочется, и той… як бы не того, с теориею вразрез не пойти. Сами тую теорию превращаем в догму, боимось переступить грань и заглянуть по другую сторону, посмотреть — що там лежит. А Ленин не боялся. Ни у Маркса, ни у Энгельса ни слова нема про нэп, а он взял да и допустил.

— Сейчас время другое, Терентий Карпович: слишком много народов смотрит на нас — и враги, и друзья, и «друзьишки». Эксперименты, зигзаги дорого обходятся, — возразил Потапов.

Вскипел старик, не понравились ему такие слова, будто они укололи его в больное место, заговорил горячо. Даже украинский акцент в речи почти совсем пропал.