Это был дешевый ход – барон не мог знать русской поэзии, а хвастаться познаниями нейросети считалось вульгарным. В хорошем обществе такое не практиковали. Но барон, видимо, был выше подобных условностей. Или, сообразил я, просто не считал генерала Шкуро хорошим обществом.

– Раньше хозяева «TRANSHUMANISM INC.» нуждались в моих боливарах, – продолжал барон. – Им было важно, чтобы деньги, за которые все покупается и продается, казались чем-то внешним по отношению к ним. Это создавало иллюзию свободы и плюрализма. Они называли конспирологами всех тех, кто обвинял их в захвате власти над миром, и указывали на меня как на независимый от них финансовый институт.

– Это работало, – сказал Шкуро.

– Да. Верили даже крупнейшие баночные собственники. Но сейчас «TRANSHUMANISM INC.» завершает консолидацию. Корпорация захватила абсолютную власть над нарративом. Ей больше не надо отвечать на обвинения, потому что обвинений не будет. Последний оставшийся шаг – взять под контроль мировые деньги.

– Да-да, – сказал Шкуро. – Моя разведка доносила.

– Что именно вы слышали?

– Нечто анекдотическое. Девочки в белых платьицах… Велосипедные рамы… Чушь, одним словом.

– Это не чушь. Я крайне впечатлен, что вы знаете такие подробности.

– Мы решили, – пророкотал Шкуро, – что это какие-то дешевые шизовбросы. Дезинформация.

– Нет, – ответил барон. – Так в наше время выглядит правда. Она кажется шизофренией.

– Вы можете объяснить, что это значит?

– Давайте остановимся на минуту. Здесь очень живописно…

Барон повернул свою маску к джунглям. Вслед за ним я шагнул к ограждению дорожки, положил руки на шелковый шнур и замер, словно мое тело поставили на якорь.

Некоторое время мы молчали, глядя на бледные круги и зигзаги, описываемые светящимися жуками. Можно было принять эти фигуры за знаки древнего алфавита. Увы, я их не понимал.

– «TRANSHUMANISM INC.» собирается начать генерацию собственной двухспиральной криптовалюты, – сказал барон. – Они хотят отказаться от боливара. Главная их задача сейчас – подвести под это какой-нибудь высокоморальный повод. Они готовят вброс, что майнинг боливаров токсичен, поскольку сопровождается страданиями животных и людей. И, конечно, засекреченными карбоновыми выбросами.

– Позвольте. Но ведь боливары майнятся, как я помню, на лошадиной тяге? Лошади ходят по кругу и вращают генератор? Это же вполне чистая энергия?

– Да, – сказал барон с досадой, – да. Но лошадями занимаются индейцы. Они жгут костры, расчищают площадки в джунглях и так далее. Вообще у них там своеобразная жизнь, в которую я стараюсь не вмешиваться. Кокаин, работорговля, человеческие жертвоприношения… Мы пытались представить это как древнюю возрождающуюся культуру, вложили серьезные деньги… Но потом нашли эти химлаборатории в джунглях. Там ведь делают не только кокаин, но и ядовитые газы. CIN регулярно засылает своих инфокотиков организовывать газовые атаки одних племен на другие и копит эти сюжеты, чтобы в нужный момент обвинить меня в геноциде.