Раздробленные лодыжки и голени Грега почернели от гематом. Один из переломов был открытым, из плоти торчала кость. Левая рука висела плетью и казалась длиннее из-за полностью раздавленной кисти. На его безволосой груди лезвием были глубоко вырезаны слова.
При виде этого ужасного зрелища Изри попытался изобразить равнодушие. Но, даже ненавидя Грега больше, чем кого-либо на свете, он не мог не почувствовать секундную жалость к нему. Он глубоко вдохнул, позволив ненависти вернуться. Стоя перед Грегом, вытянувшись во весь свой рост, он неотрывно смотрел на него.
– Не ожидал меня здесь увидеть, «брат»?
– Из… Не знаю, что… этот тип… сказал тебе, но…
Грегу было трудно выговаривать слова, но Изри не дал ему закончить фразу.
– Правду, – резким тоном прервал он. – Я знаю, что ты сделал с Тамой, знаю, что ты сделал с Маню… И с Тайри. Так что ты знаешь, что я сделаю с тобой.
– Из! Умоляю тебя! – Грег всхлипнул.
Укол в области сердца, каменное лицо. Когда Грег заревел, Изри не отвел взгляда.
– Тебе повезло, что Тама жива, – добавил он. – Иначе я отрезал бы тебе яйца и заставил их сожрать.
– Уверен, что они у него есть? – съехидничал Габриэль.
– Не убивай м… меня! – снова взмолился Грег.
– Займемся тобой сегодня ночью. Тебе осталось жить один день, «брат».
– Всего наилучшего! – попрощался с Грегом Габриэль, хлопая дверью.
Мужчины вышли из конюшни и несколько минут постояли снаружи в тумане. Потом сели на старую скамейку и закурили. На лице Изри не было ни кровинки.
– Что-то не так? – спросил Габриэль.
– Нет, все хорошо. Просто жду не дождусь ночи.