– Если вы не возражаете, – он запнулся, – могли бы мы поговорить здесь?

Она бесцеремонно вгляделась ему в лицо, затем, не произнеся больше ни слова, повела его к зеленой решетчатой беседке в конце сада. Усевшись на деревянную скамью, она указала ему место рядом с собой и, продолжая сверлить его взглядом, произнесла:

– Итак, Кэти в конце концов вам рассказала?

Он поразился ее проницательности, но счел, что это только ему на руку, теперь будет легче начать.

– Я узнал час тому назад.

– И не одобряете?

– Да кто одобрил бы? – сдавленно произнес он. – Сама мысль, что девушка собирается похоронить себя на всю жизнь в той дикости… Я… так расстроен, что даже не могу выразить.

– Да, я так и думала, что вы огорчитесь. – Она говорила неторопливо, морща широкий обветренный лоб. – И не вы один. Мой старик тоже против, хотя ему как священнику не пристало говорить об этом вслух. Но я всего-навсего жена священника, поэтому могу сказать – ужасно жаль.

– Это было бы неразумно в любое время, но сейчас – особенно, когда в Африке так неспокойно…

Она мрачно кивнула, проявляя сдержанность, но его уже сорвало с тормозов.

– Она совершенно для этого не годится. Отработав сегодня день, она осталась без сил. Зачем она это делает? Какова причина? Или, быть может, во всем виноват этот ее дядюшка?

– Да, отчасти, наверное, она едет туда ради Уилли. Но и ради себя тоже.

– Вы имеете в виду, из религиозных побуждений?

– Что ж, может быть… Хотя не только.

– Но она набожна?

– Кэти – хорошая девушка в лучшем смысле этого слова. – Миссис Фодерингей говорила проникновенно, все больше переходя на местный диалект. – Она помогает нам в церкви, учит ребятишек, но… она не из тех, кто не расстается с Библией и молится день-деньской. Нет, чтобы понять, почему она туда едет, вы должны понять саму Кэти. Не мне вам говорить, что она выделяется в этом бесстыдном веке, она не похожа на пустоголовых разбитных девиц с конскими хвостами, которых полно вокруг, с их джазом и рок-н-роллом и одним желанием – хорошо провести время, хотя я сказала бы, как раз плохо. Она отличается от них, как хорошее зерно от вымолотка. Она серьезная, чувствительная девушка, очень спокойная, заметьте, но в то же время упорная, со своими идеалами. Все это благодаря воспитанию, которое дала ей мать, – довольно строгому. Живя здесь, в деревне, она была предоставлена в основном самой себе. А потом Уилли уехал в Анголу, где, как говорят, сплошные болезни и голод. Вполне естественно, она все больше и больше увлекалась идеей помочь ему. Помогать там, где больше всего в этом нужда, – служить, вот как она это называет. И это стало единственным стержнем, да, основной пружиной в ее жизни.