Она не заставила его ждать. Вскоре дверь открылась, и она медленно вышла в зеленом платье, которое он сам для нее выбрал, дополненном, к его восторгу, тонким изумрудным ожерельем, идеально подходившим к наряду. У него буквально перехватило дух, а она тем временем, потупившись и слегка разрумянившись, медленно приблизилась к нему и остановилась. Если в твидовом костюме он считал ее восхитительной, то для этого случая у него не нашлось слов.

– Кэти, – тихо сказал он, – вам не понравится, что я скажу, но я не могу молчать. Вы очаровательны и невыразимо прелестны.

Никогда прежде он не говорил с такой искренностью. Такой молодой, такой свежей красавице с нежным цветом лица и рыжевато-золотистыми волосами больше всего шел зеленый – это, несомненно, ее цвет. То-то будет, когда он отведет ее к «Диору» или «Баленсиаге»! Но что это – неужели она дрожит? Кэти облизнула губы.

– Платье очень красивое, – сказала она, запинаясь. – И вы все-таки купили мне ожерелье.

– Просто потому, что оно подходит к платью, – весело ответил он, желая поднять ей настроение. – Всего лишь несколько зеленых бусин.

– Нет. Анна, любуясь им, сказала, что это неограненные изумруды.

– Ну что ж! Остается только надеяться, что ваш спутник их не посрамит.

Кэти посмотрела на него и тут же отвела взгляд.

– Я даже не знала, что бывают такие люди, как вы. – Он видел, что она подыскивает фразу; и та прозвучала, но как-то нескладно. – Вы… вы словно из другого мира.

– Надеюсь побыть еще в этом мире. – Он рассмеялся. – А теперь идемте. Это порадует ваш демократический дух – так как Артуро в отъезде, нам придется взять такси.

– Я должна надеть эти перчатки? – нервно поинтересовалась она, спускаясь по лестнице. – Они такие длинные.

– Можете надеть или просто нести в руке, как пожелаете, дорогая Кэти, это все равно. Идеал нельзя улучшить.

Консьерж, потрясенный, что они, такие нарядные, не воспользуются своим обычным транспортным средством, с поклонами усадил их в весьма приличное такси.

Через несколько минут они подъехали к Венской опере, прошли по людному фойе, после чего их проводили в ложу второго яруса. Здесь, в укромной маленькой нише с красным ковром, предоставленной только им двоим, Кэти расслабилась, и он сразу это увидел. Избавившись от нервозности, она с возрастающим интересом и волнением принялась рассматривать ярко освещенную сцену, а он тем временем, сидя за ее спиной и разглядывая зал через бинокль, с удовольствием воссоздавал в памяти несравненную картину Ренуара на ту же тему, увы, не его собственную, однако всегда вызывавшую у него восхищение.