– Мне очень жаль, мой друг. Я знаю, что для вас все здесь закончено и что вы должны войти в то общество, куда едете, если вообще возможно найти его среди тех… нецивилизованных людей.

– У меня будет Уилли и моя дорогая жена, – резко произнес он. – И моя работа будет заключаться в том, чтобы сделать людей цивилизованными.

– Ну конечно, вы будете очень счастливы, – согласилась она примирительным тоном. – И все же, трое – это так мало после того интересного общества, к которому вы привыкли. Но довольно, больше ни слова, у вас и без того хватает забот. Я должна закончить с книгами. В другой раз, скорее всего завтра, я займусь фарфором.

Что с ней такое, спросил он себя, когда она ушла в библиотеку. Вчера еще была такой веселой и оживленной, а сегодня ее желтые глаза затуманены едва скрытой меланхолией. Перемена в ее настроении и манерах была совершенно ему непонятна.

Приближался полдень, и Мори оторвался от стола, за которым занимался счетами, чтобы заглянуть в библиотеку – якобы интересуясь, как продвигается дело, но на самом деле из желания посмотреть, не улучшилось ли у нее настроение. Нет, не улучшилось, даже стало еще хуже.

– Вас что-то беспокоит, Фрида, – наконец не выдержал он, придя во второй раз.

Стоя на одном колене у нижней полки, она выпрямилась, но взгляд на него не подняла.

– Нет, ничего, ничего.

То, что она лукавит, было слишком очевидно. За обедом – она согласилась остаться и слегка перекусить, но исключительно чтобы сэкономить время, – он попытался развеять мрак.

– Вы ничего не едите. Позвольте предложить вам салат?

– Нет, спасибо.

– Тогда еще кусочек заливного.

– Ничего не надо, прошу вас. У меня сегодня нет аппетита.

– Раз так, если вы больше ничего не хотите, давайте отдохнем на террасе. Солнце там хорошо припекает.

День выдался очень теплый, Вильгельм успел расчистить снег и выставить садовые стулья. Они уселись лицом к великолепной альпийской панораме.

– У вас здесь самый чудесный вид Швейцарии, – прошептала она. – Сможете любоваться им по крайней мере еще несколько дней.

Последовало молчание. Думая умилостивить ее, быть может даже успокоить, он сказал:

– Надеюсь, вы понимаете, Фрида, что я всегда буду питать к вам высочайшее уважение.

– Вот как?

– Всегда. Кроме того, Фрида, я не принимаю вашу помощь как должное. Мне бы хотелось, чтобы вы выбрали из моей коллекции что-нибудь в качестве сувенира.