Его поразила ее неподвижность и невероятная хрупкость. Бог свидетель, он и до того знал, что она маленькая и худенькая, но никогда прежде не представлял, что она такая… такая юная. Намокшая одежда облепила крохотное тельце, подчеркнув нежную грудь, стройные ноги, деликатный холмик между ними, mons veneris – латинский термин всплыл в памяти, как-никак он врач, – и все, все, с застывшей непристойностью смерти. Один чулок спустился, собравшись в складки на щиколотке, пуговица на блузе расстегнулась; одна рука, успевшая побелеть от впитанной воды, с повернутой вверх ладонью в просительном жесте, свешивалась с края стола.

Его пронзила слабая конвульсия, когда он, понимая, что обязан это сделать, заставил себя взглянуть ей в лицо. А когда все-таки взглянул, то уже не мог отвести глаза. Лампа хорошо освещала сморщенное лицо зеленоватого оттенка, утратившие пухлость, разомкнутые синие губы, мокрые волосы, убранные со лба, облепившие тонкую белую шею, с них по-прежнему тонкой струйкой стекала вода и капала на пол. Почти неузнаваемое в своем смертельном уродстве лицо, на котором лежала странная, невыносимая печать загадки. Но самыми загадочными и невыносимыми были глаза, все еще открытые, они смотрели прямо на него без всякого выражения. В их непостижимой глубине, в момент истины, он вдруг увидел самого себя таким, каким он был, без всяких иллюзий, нагим под вездесущим небесным оком.

– Ну что? Это та самая молодая англичанка? – Слова прозвучали с тихим сочувствием.

Мори обернулся, медленно и меланхолично кивнул в знак согласия. Это откровение могло бы его доконать, но выработанный годами стиль сдержанного джентльмена его не оставил.

– Увы… да, – сказал он, тщательно выговаривая слова. – Как это больно. Уйти из жизни внезапно – и такой молодой. Только несчастным случаем это можно объяснить. Вы видели туфлю, подошву? Стерта до гладкости. На мокрых досках причала… скользкий край…

– Да, всегда так в плохую погоду, – с обидой заговорил начальник причала. – Но доски высушить я не могу.

– Я только молюсь Богу, что она не страдала.

– О нет, – грубо сказал Захт, хотя пытался быть любезным. – Холодная вода быстро убивает. – Он вынул блокнот.

– Вам, наверное, нужна точная информация, – сказал Мори и, выпрямившись, спокойно назвал имя, возраст, национальность, а Захт заносил все эти сведения в потрепанную книжицу огрызком карандаша.

Когда с протоколом было покончено, начальник причала сочувственно пожал Мори руку.

– У вас нездоровый вид, герр Мори. Зайдите ко мне в дом выпить чашку кофе.