– Но откуда, ради всего святого, я мог знать, что миссия будет сожжена.

– При нынешних обстоятельствах ничего удивительного в этом нет. Сейчас там горят все миссии.

– Бог мой, Фрида, я ужасно расстроен. Очень волнуюсь, как она вернется обратно. – Он бросил взгляд на часы. – Возможно, она опоздала на пароход, а это был последний до Мелсбурга. Мне следует пойти за ней… Если она все еще на причале.

– Тогда иди.

Она произнесла это резко. Под взглядом желтых глаз с узкими щелочками-зрачками он покраснел и сник.

– Нет, – сказал он. – Ты совершенно права. Это было бы неразумно.

Снова тишина. Фрида решительно опустила ладонь ему на плечо.

– Прошу тебя, возьми себя в руки, будь мужчиной. Она молода и, как ее мать, переживет. Ты можешь себе позволить назначить ей пособие, причем большое. Позже ты обязательно пошлешь ей бумаги, оформленные должным образом.

– Да. – Он слегка оживился. – Это я могу, слава богу, и сделаю. Она до конца жизни не будет знать нужды. Но, Фрида… – Он смешался и после длинной паузы умоляюще добавил: – Я не хочу сегодня ночью оставаться один.

Она изучала его с холодным любопытством, собираясь вроде бы отказать, но потом все-таки смягчилась.

– Что ж, ладно, хотя тебя следовало бы наказать, я останусь. Ступай наверх и прими ванну. Потом в постель, ты ведь устал. Я поговорю со слугами и распоряжусь, чтобы тебе принесли ужин. И приду.

Он смиренно взирал на нее.

– Да благословит тебя Господь, Фрида.

Она подождала, пока он поднимался по лестнице, а затем пересекла гостиную и вышла на террасу. Луна за рваными облаками светила слабо. Снег таял, превращаясь в грязную желтую массу, воздух был наполнен чувственным запахом сырых листьев. Она устремила взор на озеро. Да, по водной глади скользил пароход – маленькое пятнышко света, уютное и яркое, довольно далеко от берега держало курс на Мелсбург. До Фриды доносился слабый шум двигателей. Кэти, должно быть, едва успела подняться на борт. Повернувшись, она взглянула на маленький причал. Да, все тихо и безлюдно. Единственный желтый фонарь, горевший всю ночь, освещал одинокую деревянную скамью, на которой никто не сидел.

Глава XX

Глава XX

Болезненно вздрогнув, Мори очнулся от беспокойного короткого сна и смутно ощутил незнакомую темноту. Где он? И почему один? Сквозь тяжесть в голове пробился тусклый лучик сознания, принесший унизительный ответ.

Боже, какой это был кошмар, когда он оказался не способен найти утешение в объятиях Фриды! Она пыталась помочь: сначала с желанием, затем поощрительно и в итоге с усталым терпением. Все бесполезно – у него ничего не получалось. Потом ей надоела его тщетная возня, и она сказала, сумев скрыть презрение, но только не горечь и досаду: