Бердяев говорит, что в язычестве, в домонотеистической культуре человек был растворен в природе, находился в гармонии с ней. Он обожествлял природу через пантеизм и политеизм. Потом христианство и другие монотеистические религии (но Бердяев, конечно, прежде всего, говорит о христианстве!) вырвали человека из-под власти природы, отделили его от природы. С одной стороны, это открыло новые измерения, неведомые древним культурам: человек, личность, духовный мир, – но принесло и невосполнимые утраты и потери. Какие потери? Природа оказалась чем-то низшим – как минимум, неинтересным и неважным, как максимум, «бесовским», отданным во власть бесов (вчерашних языческих божеств, трансформировавшихся в демонологии народного христианского двоеверия). То есть, если раньше человек был растворен в природе, как микрокосмос, он в христианстве вырвался из природы, встал над ней – почти вровень с Богом. Но природа оказалась отброшена, либо была отдана бесам, каким-то демоническим силам, либо была объявлена, как минимум, чем-то неинтересным.

И в этой связи Бердяев очень большое и восторженное внимание обращает на эпоху Возрождения, эпоху, когда, с одной стороны, начинается гуманизм, антропоцентризм, а, с другой стороны, человек восхищается и любуется природой. Это эпоха удивительного и великолепного взлета магии, алхимии, астрологии, натурфилософии. Это единственная эпоха любования природой, эстетизации, обожествления природы, когда природа – не враг человеку, не бесовское начало, но и не бездушный источник ресурсов, а природа божественна, в ней находят божественный лик. Вспомните визитную карточку Возрождения – Мадонну, символ Природы, вобравшей в себя Бога и Бога же породившей! Бердяев восхищается Возрождением, он (с его культом творчества и желанием привить христианству дионисийство) одна из немногих у нас в России (наряду с Пушкиным) полу-ренессансных личностей по своему мироощущению.

Но, как известно, очень быстро эпоха Ренессанса вырождается и срывается в пропасть, в бездну, которую мы обычно называем «Новое Время». Начиная с Декарта, Ньютона, Галилея и Бэкона природа превращается в машину, пассивную и мертвую, и человек начинает подчинять природу посредством машины. И Бердяев говорит: получилась такая диалектика – человек машиной подчинил природу, но сам оказался порабощен этой машиной. И из образа Бога превращается в образ машины. То есть Бердяев ставит резко тему, которая является важнейшей для современности, – тему порабощения человека, говоря нашим языком, «техносферой». Техносферой, отгородившей человека от биосферы и превращающей нас помаленьку в свои визжащие шестеренки. Человек все больше становится образом и подобием робота, машины, техники, а не природным существом органическим и не божественным существом, частью Богочеловечества (о котором проповедовал Соловьев).