С. С. В семидесятых годах вы ставили балеты в Мариинке, тогда Кировском театре. Что вас сподвигло бросить его? Все-таки было тесно?

Б. Э. Ну, все было не так уж радужно. Да, я, как вы говорите, ставил балеты в Мариинском театре, но работал там не постоянно, а только по приглашению. Постоянно я работал в Академии Вагановой, она тогда называлась Училище имени Вагановой. Десять лет был там хореографом. Как раз постоянная работа со студентами дала мне очень многое – практика позволила, познав истинную классику балета, сделать попытку найти новое, свое видение развития классики. В Мариинском театре я поставил “Жар-птицу” и несколько миниатюр, я работал там с солистами, но практики как таковой у меня не было. Конечно, меня это угнетало, потому что я хотел самореализовываться, развиваться, хотел сочинять, у меня была масса идей. Мне нужна была своя труппа, но в то время в Ленинграде получить свою труппу было практически невозможно. Не было такого понятия – авторские балеты.

С. С. И главный вопрос – как же в 1977 году удалось уболтать власти, охмурить чиновников, чтобы вам разрешили создать, как сейчас принято говорить, юридическое лицо под названием “Новый балет” Бориса Эйфмана?

Б. Э. Знаете, по сути я фаталист. Если что-то человеку суждено, то ему ничто не помешает. А если не суждено, то никто не поможет. Думаю, что это была судьба и мне было суждена возможность создать в Ленинграде, в те-то времена, свою авторскую балетную компанию, свой репертуарный театр. Выпал шанс, и я его реализовал. Сумел не растеряться, не мечтать о лучшем, а использовать то, что имелось, и воплотить свою идею. Считаю это главным своим достижением.

С. С. А единомышленники были?

Б. Э. Да, были единомышленники, но не на длительные периоды. То есть они приходили, реализовывали свои амбиции и желания и уходили. Зла я на них не таю, но с долгосрочными спутниками мне не повезло. Только моя жена, которая с тех пор, как танцевала мои ведущие партии, так и осталась со мной на всю жизнь.

С. С. Какими качествами, помимо классического балетного образования, должен обладать танцовщик, чтобы иметь право стать членом вашей труппы?

Б. Э. Требования очень серьезные: это должны быть очень высокие и очень красивые молодые талантливые профессиональные актеры. А главное – они должны уметь языком тела выразить эмоцию души. Язык тела – это удивительный инструмент. В нем – в этих жестах, в движениях – скрыт просто кладезь эмоциональных знаков. Цивилизация сохранила знаки человеческих реакций, реакции тела на боль, на радость, на горе. И, сохраняя и аккумулируя эти знаки, мы создаем новый современный язык балета, инструмент эмоционального, энергетического воздействия на тысячи и тысячи людей. Если серьезно к этому отнестись, то балет – это глубокое, в высшей степени перспективное искусство XXI века.